Ницше считал ресентимент чувством, характерным для морали рабов, которые в силу своего положения ничего не могут изменить в мире. Когда мир не поддается воздействию, рабы уничтожают его в своем воображении, радикально отрицают его существование.
Очевидно, что мы — общество победившего ресентимента. Интернетная эпоха с ее всемирной открытостью сделала невозможным голое игнорирование реалий, но зато породила, на мой взгляд, адский коктейль, который я бы назвал цифровым ресентиментом.
В этой гремучей смеси нашли свою нишу как рабы бессильной зависти к чужим успехам, так и рабы цифры. Как, каким образом эти, на первый взгляд, такие разноприродные явления, сливаются в едином порыве «творческой» энергии?
Этот феномен нуждается в детальном рассмотрении. Тем более, что реализует он себя, прежде всего, на образовательном поле. Перво-наперво, в соответствие со своей природой, он старается выжечь все живое, и в этом неизменно преуспевает. Примерам несть числа, но мы зафиксируем свежий.
Доживает последние дни уникальный Институт мировой культуры, основанный одним из последних великих гуманитариев 20 века, Комой Ивановым ( Вячеславом Всеволодовичем Ивановым). Прошло всего три года со дня его смерти, и институт доживает последние дни! Отчего так?
Кома Иванов — молодой друг Б. Пастернака, оставивший о нем замечательные воспоминания, полиглот, знаток более чем 36 языков. В 1958 году был уволен из МГУ за несогласие с официальной оценкой романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» и поддержку взглядов Романа Якобсона. По одной из версий, был уволен за то, что «не подал руки литературоведу Корнелию Зелинскому, особенно активно участвовавшему в травле Пастернака». Решение об увольнении было официально отменено как ошибочное в 1988 году.
В 1959—1961 годах — заведующий группой машинного перевода Института точной механики и вычислительной техники, и председатель лингвистической секции Научного совета по кибернетике АН СССР. Вячеслав Всеволодович, как никто, понимал в цифровизации, ибо участвовал в создании компьютера, производившего расчеты полетов советских космических кораблей. По сути дела, он один из основоположников отечественной информатизации. Выдающийся энциклопедист, под стать титанам возрождения, он был автором более тысячи научных работ, признанных во всем мире.
При этом Вячеслав Всеволодович был человеком огромного общественного темперамента. В годы перестройки он стал депутатом Верховного Совета СССР, директором Библиотеки иностранной литературы.
Я познакомился с ним в восьмидесятые годы прошлого века, когда он вместе с отцом Александром Менем возглавил общество «Культурное возрождение», где мне поручено было отвечать за работу педагогической секции. Такт и скромность этого человека не вызывали удивления, поскольку таковы все носители подлинной культуры.
Чем же стало неугодно детище поистине выдающегося ученого? Ни тогда, в восьмидесятые годы, ни в новейшее время он не скрывал своих политических взглядов. Проблемы появились, когда в стране сложилась новая политическая ситуация, которую Иванов не принял и не раз открыто выступал с критикой действующей власти. Интерес к нему и его детищу быстро остыл, хотя Институт продолжал работать, выпуская под своим грифом выдающиеся монографии, сборники статей и периодическое издание «Антропология культуры». Теперь уже и его детищу угрожает гибель.
Но вернемся к цифровому ресентименту. Строго говоря, любой фанатизм, касается он традиционных скреп или цифры, отдает рабством. Предмет слепого обожания не имеет существенного значения. Но цифровизация — могучее оружие, которым грех было не воспользоваться. Уже стало мемом выражение: что у нас ни изготовляй — получается автомат Калашникова. Вот и на этот раз цифру стараются использовать в качестве инструмента тотального контроля в сфере образования.
Контроль пытаются распространить на святая святых, на содержание образования. Прикрытием спецоперации является «благородное» попечение о сохранение единого образовательного пространства. Для его удержания во всех городах и весях отечества изобретен универсальный убойный инструмент — «Тематический каркас», где необходимо перечислить темы изучения по предметам, используемые источники, и количество часов, отводимых на их усвоение.
В обнаженном, очищенном от звонкой риторики виде, этот образовательный скелет по всей видимости должен выглядеть следующим образом:
Два часа на преступление;
Два часа на наказание (имеется ввиду не раздел правоведения, а роман Ф.М. Достоевского);
Два часа на дождевого червя.
Шаг вправо, шаг влево, а также прыжок вверх или в сторону рассматриваются как побег с отечественной нивы народного образования.
Педагог, коль скоро ты упал на нее, то будь любезен прорастать на ней не дичком, а аккуратно обрезанной и привитой государственным садовником культурой. С таким же успехом можно выделить по полчаса на изучение каждой сестры из пьесы Чехова. И дело с концом.
Выглядит не реально и даже карикатурно? «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь», — возглашает персонаж гоголевского «Ревизора» городничий. Позже эту же фразу повторил В. И. Ленин, иронизируя по поводу политики доверия социалистов-революционеров к капиталистам и их правительству в годы Первой мировой войны. Вождь мирового пролетариата, помнится, обещал скорое построение рая на Земле. Впрочем, эсеры достаточно быстро почувствовали на себе тотальный контроль новой власти, который не шел ни в какое сравнение с ненавистным им царским гнетом.
А ведь в руках большевиков тогда не было вожделенных гаджетов. Не то что теперь! Стоит имплантировать этот самый «каркас–скелет» в электронный журнал, как учитель будет вынужден играть по предписанным правилам, поскольку никакие иные вариации электронная система не примет. Она мгновенно будет сигнализировать контролирующим органам о малейших сбоях. Гиперболизация функции контроля — коренная ошибка тех, кто борется за повышение качества образования. На самом деле все происходит с точностью наоборот. Чрезмерный контроль убивает качество.
Цифровой рисентимент — это штука посильней, чем «Фауст» Гете. Концовка фразы, как известно, принадлежит И. В. Сталину и относится к оценке рассказа М. Горького «Девушка и смерь». Генералиссимус явно понимал толк в стандартизации и огосударствлении образования. Многие до сих пор ностальгируют по тем прозрачным, как слеза комсомолки, временам, когда все педагоги без исключения знали чему и как учить. Флаг им в руки.
Но мне почему-то кажется, что цифровой ресентимент несет неминуемую смерть невинной девушке по имени культура.
