Инициатором этой мемориальной акции выступила региональная прокуратура Новосибирска. Оттуда поступило предложение поставить на одной из улиц города бюст Р. Руденко.
Эту заявку, как и положено в таких случаях, рассмотрел городской художественный совет. В итоге большинство его членов проголосовали против.
Некоторые подробности нынешнего новосибирского «баттла» раскрыла на своей странице в соцсетях директор Сибирского Центра содействия архитектуре Татьяна Иваненко.
«Обычно заявители представляют исторические справки о лицах, которым ставят памятник, или бюст, или устанавливают мемориальную доску. И частенько эти документы бывают довольно пространными. Справка, поданная инициатором установки — прокуратурой Новосибирска — была на удивление краткой. Например, заявитель не нашел нужным упомянуть, что в 1937-38 гг. товарищ Руденко входил в состав особой тройки, а в 70-е готовил для Политбюро ЦК КПСС документы по преследованию диссидентов (совместно с Ю.В. Андроповым)».
Действительно, Роман Андреевич Руденко был с точки зрения нынешних оценок той коммунистической эпохи далеко не «самым хорошим» государственным деятелем.
С одной стороны, человек, которого во времена СССР называли «патриархом советской прокуратуры», увековечил себя в истории, выступая в качестве гособвинителя на Нюрнбергском процессе над нацистскими главарями Третьего рейха. Кроме того вскоре после смерти Сталина именно Руденко, назначенный на должность Генпрокурора, вместе с тогдашним министром внутренних дел Кругловым направили новому руководителю страны Никите Хрущеву докладную записку с предложением приступить к реабилитации жертв политических репрессий и организовать пересмотр следственных дел, которые рассматривало Особое совещание при НКВД-МГБ СССР. В результате уже весной 1954-го была создана Центральная комиссия по пересмотру дел осужденных за «контрреволюционные преступления», которую возглавил Руденко.
Однако на фоне таких «плюсов» нельзя игнорировать и другие факты из руденковской биографии — с жирным знаком «минус».
В архивных материалах можно найти сведения о том, что во времена Большого террора Р. Руденко входил в состав пресловутых Троек, вершивших скорый суд над «врагами народа» в нескольких областях страны, подписывал протоколы о массовых расстрелах. Вот, например, документы конца 1930-х гг., когда Роман Андреевич занимал пост прокурора Донецкой области.
«Гор. Сталино, 16-го октября 1937 года. Мы, нижеподписавшиеся: комендант УНКВД по Донецкой области… Аксельрод, ответственный дежурный УНКВД Бредихин, в присутствии Донецкого облпрокурора тов. Руденко привели приговор в исполнение над осужденным к… расстрелу Башинским Эдуардом Франциевичем, 1917 г. рождения, в порядке приказа от 11 августа 1937 года. Смерть констатировал прокурор…» Далее следуют подписи, третья из них – Руденко.
«Акт. 29-го октября 1938 года. Мы, нижеподписавшиеся – Зам. Начальника УНКВД Пашков, Начальник внутренней тюрьмы – Дерновой… в присутствии Облпрокурора т. Руденко, сего числа привели в исполнение приговора над осужденными Тройкой УНКВД… к расстрелу… (Далее следует список из 39 фамилий – А.Д.) Смерть расстрелянных констатирована…»
А летом того же 1953-го, «защитник невинно наказанных» Р.А. Руденко лично принял участие в усмирении выступивших с протестами заключенных Речлага под Воркутой. Как свидетельствует историк Юлия Кантор, «в восстании приняли участие… от 15 до 20 тысяч заключенных, в подавляющем большинстве — осужденные по печально знаменитой «политической» 58-й статье. Среди них были не только репрессированные в 30-е — 40-е годы «враги народа», но и побывавшие в плену или в окружении и за это обвиненные в шпионаже советские офицеры…» В книге юриста Александра Смыкалина «Колонии и тюрьмы в Советской России» упомянут эпизод, когда генпрокурор Руденко, приехавший разбираться из столицы к речлаговским зекам, прямо перед строем «серых бушлатов» достал пистолет и без всякого суда и следствия застрелил одного из предполагаемых организаторов бунта, Виктора Игнатовича.
Провокационный вопрос к авторам идеи с установкой бюста «патриарха советской прокуратуры»: может, именно эту сцену увековечить в новом памятнике?
