Давным-давно Чарльз Диккенс придумал, как теперь говорят, первую рождественскую историю. С тех пор повелось рассказывать о чудесах, которые случались в канун Рождества и помогали героям преобразиться и стать лучше.
Жадными и неприветливые в них становились добрыми и открытыми, и кругом царило волшебство. У одной из узниц женского СИЗО № 6 на железных нарах лежит потрепанный сборник Рождественских историй. Но все вокруг как будто свидетельствует – чудес не бывает. Слепая женщина, которой по ходатайству прокурора отменили отсрочку наказания, не прозрела, десятки многодетных матерей не смогли упросить следователей дать им разрешение на звонки и свидания детям, студентки-отличницы лучших столичных вузов не убедили судью изменить им меру пресечения, чтобы закончить учебу… И все же все они верят в чудо.
Тюремный сочельник
Что может быть самым дорогим подарком для заключенных в праздничные дни? Письма и открытки от родных и друзей. Абсолютное большинство арестанток их не получили из-за сбоя в работе цензоров. Но мы (помимо меня были член ОНК, священник отец Сергий Киселев и священник ФСИН отец Дмитрий) принесли в СИЗО конверты и праздничные открытки, чтобы сами женщины могли послать их близким.
Фото: Ева Меркачева
Почти 900 представительниц слабого пола (в том числе беременных, с маленькими детьми до трех лет) встретили Новый год и будут отмечать Рождество в московском СИЗО. Примерно треть из них могли бы провести его с близкими на домашнем аресте или под подпиской о невыезде, потому что совершили нетяжкие преступления. Но не сложилось… Трижды не сложилось: сначала следователь, потом прокурор и наконец судья посчитали, что решетки этим женщинам подходят больше новогодних убранств.
— В новый год без звонков, без писем, без свиданий… — вздыхают женщины в камере № 107.
Это «экономическая» камера, в том смысле, что здесь находятся женщин, арестованные по подозрению в мошенничестве, растрате и т.д. Всего тут 29 человек, из которых у 16 есть дети, а 8 и вовсе официально многодетные матери. По моим примерным подсчетам, обитательниц одной только этой камеры ждет дома около 40 детей. Те, кто отправили за решетку их мам за ненасильственные преступления до приговора, вряд ли это учитывали.
— Заключение под стражу — это исключительная мера, а в Москве она стала обыденностью, — выходит вперед одна из многодетных матерей. – Многие из нас предлагали залог, но суд отказывал. Получается, что московские суды, наоборот, считают альтернативные аресту меры пресечения – исключительными. Все перевернуто с ног на голову.
— Мы все тут директора фирм, собственники предприятий, бухгалтера, юристы, — добавляет другая женщина. — Арест — это просто давление на нас. Кстати, вы знаете новую тенденцию? Многие из нас проходили (и не один год) свидетелями по уголовному делу. А потом следователь, не найдя виновных (те скрылись за границей, например) перевел в статус подозреваемой и суд сразу арестовал Такая история произошла со стюардессой крупной авиакомпании. Девушка от рыданий даже говорить не может. Сокамерницы поясняют: долгое время была свидетелем по делу о перевозке наркотиков в самолете, приходила в следственный орган, давал показания. А потом один из фигурантов указал на нее как на соучастницу.
— Его дело вывели в отдельное производство, отпустили, и он сразу скрылся, — наконец выговаривает она сквозь плач. — А меня арестовали.
— Я пять лет была свидетельницей по делу о мошенничестве, — говорит еще одна женщина. – Видимо, дело у них разваливалось, а его надо было хоть как-то завершать. Так что я теперь единственная обвиняемая.
Женщины наперебой рассказывают, что ни звонков, ни свиданий они перед праздником на получили.
— Мне следователь не дает их уже 9 месяцев.
— А мне почти полтора года.
— Я больше двух лет никому не звонила. Так что не первое Рождество чуда жду.
— Я оспариваю отказ на звонки в суде, но это долго, — говорит очередная женщина. – У нас тут много юристов, но даже они не в силах сами себе помочь в таком, казалось бы, несложном вопросе со звонами и свиданиями.
Женщины жалуются, что письма с воли доходят медленно и даже теряются. С корреспонденцией действительно проблема, нужен дополнительный сотрудник, который бы их читал и разносил по камерам.
Фото: Ева Меркачева
Следующая камера. И снова те же проблемы.
— Я студентка 4 курса Плехановского университета, — плачет девушка. – Мне 20 лет. На меня, как посредника, были оформлены какие-то документы. Пусть следствие разбирается, но зачем в СИЗО? Я не могу продолжить теперь учебу.
— У меня в СИЗО, где я уже два года, случилось отслоение сетчатки, — рассказывает сокамерница, бухгалтер по профессии. – Сделали пять операций в ГКБ № 1 (вывозили из СИЗО). Скоро суд, туда будут возить в автозаке, а там ведь людей как картошку трясут…… В общем из-за вибраций есть угроза, что будет осложнение и я совсем ослепну. Ну почему меня нельзя на время суда под домашний арест?
В одной из камер женщина со слезами рассказывает, что дома у нее двое детей в возрасте 4 года и 10 лет (у одного задержка психического развития). Так вот она единственный родитель, потому просила Кунцевский суд, который приговорил ее к 4 годам колонии общего режима, дать отсрочку наказания. Отказали.
А вот другой женщине дали отсрочку. Учли, что она почти слепая. Но прокурор с этим не согласился, подал апелляцию, и Московский областной суд встал на его строну. Слепая мать в СИЗО, ее сын дома.
— Как много тут горя, — вздыхают священники. Практически в каждой камере женщины бросаются к ним, просят, чтобы чаще выводили в храм (сейчас обычно раз в 1-2 месяца) и чаще исповедовали. Отец Сергий раздает маленькие иконочки. Крестит. Рассказывает, как правильно молится о спасении, о прощении и о чуде.
— С Рождеством, женщины!
Как живут известные арестантки
Анастасия Чистова, получившая 10 месяцев колонии за непристойное фото на фоне храма Василия Блаженного, рассказывает отцу Сергию, что раскаялась. На шее у нее висит крестик. Просит вывести ее в храм при СИЗО.
— Я ведь раскаялась в содеянном (в том числе публично), исповедовалась, — объясняет Анастасия. — До сих пор не могу свой поступок объяснить. Парень предложил, а я не смогла ему отказать… Вроде и справедливое наказание мне дали, но в то же время слишком суровое. Дай Бог, чтобы апелляция смягчила!
Фото: Ева Меркачева
Батюшка осеняет крестом девушку, а сотрудница изолятора обещает, что скоро ее выведут в храм.
— Я не хотела, чтобы наш поступок повторяли потом другие, — сетует Анастасия. – А стали повторять. Это так плохо! Люди на меня злились… Я еще хочу исповедоваться перед Рождеством.
Но, увы, накануне праздника процедуру не проводили. Кубанская активиста (в Сети ее называют кубанской безумицей) Дарья Полюдова не верит в Бога. Девушка подавлена, это связано с тем, что против нее возбудили новое уголовное дело. Ее жалеют даже многие сотрудники: Дарья — как бы это правильно выразиться — просто не совсем понимает объективную реальность. Эдакая фантазёрка, которых в разные времена на Руси называли убогими. Считалось, что грешно таких обижать, что бы они не говорили. Но нынешние следователи с ней борются всерьез…
В одной из камер сразу трое врачей, в том числе гастроэнтеролог и гинеколог. Между известными арестантками калининградскими докторами Элиной Сушкевич и Еленой Белой — стена (содержатся в соседних камерах). У них все те проблемы, что у других, так что ни свиданий, ни писем. В их камерах по три десятка заключённых, но на конфликты с ними врачи не жаловались.
Бывшая замминистра образования Марина Ракова в большой камере, где не меньше 60 процентов арестанток – наркоманки. Почему ее не посадили в «экономическую» камеру? Причем, места там есть. Выходит, версия, что ей хотели показать все «прелести заключения» имеет под собой место. Марина похудела так, что ее просто не узнать. С момента, как мы видели ее в ИВС, наверное, от прежней Раковой осталась половина. Видно, как ей тяжело, в глазах слезы, но не жалуется. Наоборот, старается искать что-то позитивное.
— На Новый год разрешили украсить камеры. Мы на стенах нарисовали зубной пастой снежинки и снеговиков. В 22.00 был праздничный концерт на плацу. Мы открыли окна камеры и слушали, как поют под фонограмму осужденные из хозобслуги. Эта музыка была настоящим подарком. И вот ваш приход тоже чудо в какой-то степени.
Мы покидали женский СИЗО со смешанными чувствами. С одной стороны, удалось многих поздравить, подарить подарки, решить какие-то вопросы прямо на месте. Например, тем, кто просил разрешения экстренно связаться с родными, обещали сегодня дать «добро». С другой же… А с другой стороны, женщины прильнули к решеткам, провожая нас в Рождество.
