— Почему Вы фоне всех многотысячных слез по поводу смерти Коли и сочувствия Лиде Мониаве, вы все-таки подали заявление в Следственный Комитет?
— Потому что я не хочу, чтобы такая же участь постигла следующего ребёнка-инвалида, который будет развлекать Лиду. Безусловно, здесь нужно понимать, что в квартире, в доме с одним опекуном ребёнку будет лучше, чем в государственном интернате, это даже не обсуждается. Но уход за таким ребёнком все-таки должен осуществляться в соответствии с его психо-неврологическим статусом. И нельзя ставить в опасность его жизнь и здоровье, просто потому, что опекуну так хочется. Позиция: «пусть он проживет мало, но ярко», она, на мой взгляд, неправильная. Это не позиция добра. Мы все понимаем, что высшая ценность — это жизнь человека и, если для его физического статуса, психического статуса, опасно совершение каких-либо действий, не приносящих ему пользу, если они могут повлечь необратимые последствия, этого делать нельзя ни из каких благих побуждений.
— Вы имеете в виду полеты на вертолетах и прокалываний ушей для красоты?
— И прокалывание ушей, и полеты на вертолетах, и посещение ребёнком с эпилепсией ночных клубов, где стробоскопы, громкая музыка… Все это происходило вплоть до последних дней жизни Коли. Мы видим, что ещё 10 декабря 2021-го года на своей странице Мониава пишет, что Коля лежал три дня без сознания с сатурацией 35, при этом, насколько я понимаю, никаких врачей и скорых ему не вызывалось, но как только он пришёл в себя, буквально 19 декабря ребёнка, ещё недавно находившегося при смерти, снова потащили в ночной клуб, публикуя оттуда фотографии.
— Но ведь Лида все эти полтора года, что он провёл с ней, честно признавала, что ему осталось совсем недолго. Она повторяла это много раз.
— Да, только в ПНИ до этого Коля спокойно прожил около 12 лет. А умер у Лиды. И рассказывать о том, что он мог и до этого скончаться в любой момент… Конечно, все его диагнозы не озвучивались, но в свете того, что я беседовала на эту тему с врачами-специалистами, с людьми, близкими к благотворительному сектору, все они говорили о том, что у Коли не было таких заболеваний, как, к примеру, онкология, которые неизбежно вели к неминуемой смерти в ближайшей перспективе. При надлежащем уходе и соблюдений всех предписаний врачей, покое, гимнастике, прогулках, не исключено, что он бы мог прожить ещё достаточно долго. Опекун же был обязан обеспечить ему такой уход. Впечатления, которые Коля получал, не должны были провоцировать приступы. И уж тем более нельзя было ребёнка с таким статусом таскать по оппозиционным митингам, как это было в начале прошлого года в Нижнем Новгороде, куда Лида специально повезла Колю.
— Вы подали заявление в Следственный Комитет РФ по 125 статье УК РФ «Оставление в опасности»?
— И ещё по ст. 156 УК РФ «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего», связанное с жестоким обращением.
Дело в том, что по сложившейся судебной практике, «жестокое обращение» — это не просто непосредственное, умышленное насилие, но и неисполнение предписаний врачей, неоказание медицинской помощи, необходимого для психоневрологического статуса ребёнка, совершение действий, которые ему откровенно вредны, несоблюдение режима дня. Это все признаки 156 статьи УК. Я попросила Следственный Комитет провести проверку и экспертизу о наличии либо отсутствии причинно-следственной связи между всеми действиями, которые совершались с Колей, ухудшением его состояния и его смертью.
— Сталина, в прошлом году Вы были первая и едва ли не единственная, кто не просто эмоционально отреагировал на всю эту историю, но и попытались сразу к ней привлечь внимание опеки.
— Да. И, кстати, в своём сегодняшнем заявлении в Следственный Комитет я указала, что, если будет выявлена причинно-следственная связь между действиями опекуна и смертью Коли, необходимо ещё и ставить вопрос о халатности со стороны опеки. Я писала им как раз о том, что Мониаве необходимо запретить подвергать здоровье и жизнь опекаемого мальчика опасности.
— Но проверка так ничем и не закончилась, насколько я помню?
— Мне сообщили только, что она была проведена и что все хорошо. В итоге ребёнок умер.
И тут нужно понимать, что возгласы поклонников Лиды: вот, как ему с ней было здорово, она подарила ему яркую жизнь, это не является доказательством надлежащего ухода. Я хочу подчеркнуть, что ни в коем случае не связываю деятельность детского хосписа и отношения Мониавы с Колей, это абсолютно разные вещи. И, насколько я знаю, она там сейчас уже не директор и по какой-то причине, нам неизвестной, ушла из учредителей. Но это совершенно другая история.
— Собственно говоря все, что мы знаем о происходившем — это не какие-то домыслы и фантазии противников Лиды. Все детали происходившего с Колей описывала открыто и откровенно сама Мониава в своих постах.
— Да, я как раз посмотрела воспоминания на своей странице. Для меня эта история началась ровно год назад 11 января 2021-го. Когда Лида рассказала, что Коля лежал без сознания, а она смотрела на него, ничего не делала и представляла, как его, мертвого, упакуют в чёрный мешок. Единственную пользу, которую, как я считаю, принесло мое обращение в опеку тогда — интернет перестали наводнять снимки голого Коли и подробности его медицинских диагнозов.
— Как вы думаете, сейчас-то вашему заявлению в СК дадут ход?
Не могу сказать. Если будет воля Следственного Комитета и они проведут судебно-медицинскую экспертизу, то все будет зависеть от ее выводов. Если в ходе проверки будет установлено, что имеется причинно-следственная связь между ненадлежащим уходом за несовершеннолетним, нарушениями в режиме его лечения и смертью, должно последовать возбуждение уголовного дела. Безусловно, моя конечная цель, чтобы подобная ситуация не повторилась ни с кем и никогда, да, тяжелобольных детей необходимо забирать из ПНИ, если есть такая возможность, но, понимая, что это — не живая игрушка, которой можно распоряжаться так, как того хочет опекун. Цель этого — продлить ребёнку жизнь, а не сделать ее короткой, хотя и, с чьей-то точки зрения, яркой.
Читайте также: «Лида Мониава: «Колю похоронят в семейной могиле»
