Сам по себе термин «культура отмены» является дословным переводом английского выражения cancel culture, и его можно смело поставить в ряд вползших в наш язык чудовищных выражений, которые в оригинале, для английского уха, звучат вполне естественно, а в дословном воспроизведении на русском превращаются во что-то ужасное вроде «сделал мой день» или «я вас услышал». Думаю, мало найдется людей, которых бы они не раздражали. Да и, собственно говоря, в самой «культуре отмены» нет ничего нового, и по существу она является просто осовремененной и технически модернизированной формой остракизма, то есть коллективного морального осуждения. Напомним, что «остракизм», или по-гречески «суд черепков», был придуман в Древней Греции как форма народного широкого голосования, проводимого подачей глиняных черепков, эдаких избирательных бюллетеней того времени, с помощью которого определяли человека как вроде бы и не преступника, но опасного для существования города, и по результатам голосования его изгоняли, не лишая при этом ни свободы, ни имущества.
С помощью современных «черепков»-смартфонов и невиданных в истории человеческой цивилизации возможностей по массовой коммуникации «культура отмены» может в кратчайшие сроки уничтожить или, как говорят ее активисты, «стереть», «отменить» репутацию почти любого общественно значимого лица — от деятеля культуры до политика. Противники «культуры отмены» говорят, что она является недопустимым вмешательством в частную жизнь, ограничивает свободу слова, поощряет коллективную травлю известных персон, чем создает нездоровую атмосферу и даже атмосферу страха в обществе. Причем это именно современная форма остракизма, которая действует неофициально, исходит непосредственно от общества, не связана со средствами массовой информации, а потому практически неподконтрольна государству. Противники также указывают, что поводом для современного компьютерного остракизма становятся не только целенаправленные враждебные высказывания, допускаемые знаменитостями, но и просто «неосторожные», как высказывания Джоан Роулинг о женщинах или Вупи Голдберг о холокосте, за которые позже знаменитости оправдываются и говорят, что их «не так поняли».
Сторонники же говорят, что это прямая народная, а потому самая демократичная форма общественного контроля за знаменитостями, и что известность, как и богатство — это ярко выраженные формы влияния на общество, а потому это большая ответственность, и если достаточно неполиткорректные высказывания никому не известных людей в кругу друзей просто остаются на их совести, то каждое слово знаменитости, транслируемое тысячами СМИ, в граните отливается и может стать причиной серьезного конфликта в обществе. А потому, говорят сторонники «культуры отмены», знаменитостям во всех сферах надо следить за языком, выбирать выражения, не переходить на личности и уж тем более не ляпать, как та же Вупи Голдберг, свои ценные мысли в исключительно болезненных областях, да еще и в тех, в которых ты ничего не понимаешь.
Вообще, в целом я рад, что в последние годы мы стали смотреть на Запад и на те страны, которые мы до недавнего времени называли «развитыми» и «цивилизованными», без розовых очков. Многие поездили по миру и поняли, что, например, фраза «увидеть Париж и умереть» из восторженной в последнее время все больше принимает буквальный смысл. Главное, чтобы нас не занесло в другую крайность и мы не стали назло Западу говорить, что дважды два равно пяти, хотя мы все знаем, что оно равно четырем и никак иначе.
Безусловно, есть очень большая разница в менталитете, в восприятии одних и тех же явлений и в проявлении своих чувств между нами, жителями России, и жителями США и Европы. У них совершенно другой исторический контекст, и они гораздо больше склонны к гипертрофированному проявлению своих чувств, чем мы, люди в целом намного более сдержанные. Нам иногда непонятно, почему на Западе сейчас имеет место такой резкий рост борьбы за свои права, принимающий порой, увы, уродливые формы. А это потому, что, по крайней мере на нашей жизни, мы не сталкивались со столь жесткими формами гендерной, расовой и религиозной дискриминации, как это было на Западе совсем недавно. Там на официальном уровне женщины получали в среднем на 30% меньшую зарплату, чем мужчины, вынуждены были бороться за равные избирательные и другие права, а последние ограничения для негритянского населения, например в избирательных правах, были отменены лишь в 70-х годах прошлого века! Надо ли говорить, что негритянское население не успело к разделу национальных богатств Америки (совсем как мы к приватизации 1990-х), и теперь по-настоящему богатые чернокожие люди, если они не артисты и не спортсмены, в Америке большая редкость. А чернокожие и вообще «не белые» совсем недавно официально в США не допускались с «белыми» в транспорт и заведения общественного питания. Естественно, что сейчас пошел энергичный обратный процесс, в ходе которого имеются явные, как говорили в нашей стране, перегибы на местах. Но при этом движение Black Lives Matter, в частности, при любом удобном случае поддерживает Кубу и выступает за полное снятие с нее санкций, а к России относится вполне позитивно.
Конечно, нам непонятно, почему мы должны опускаться перед афроамериканцами на колено. Более того, мы и вообще не должны это делать. Мы, в отличие от некоторых, перед ними точно ни в чем не виноваты. Я вспоминаю футбольный матч Россия—Бельгия на недавнем чемпионате мира по футболу, где бельгийцы опустились на одно колено в знак уважения к BLM, а наши не стали это делать — и обе команды были правы! Потому что, увы, Бельгия была одним из самых жестоких колонизаторов, а Россия, СССР, наоборот, как никто другой способствовала крушению колониальной системы в мире и продвижению прав людей всех рас и цветов кожи.
И к тому же, как я уже сказал, западной цивилизации и особенно США свойственно чрезмерное, показное выражение своих чувств, на грани, а иногда за гранью лицемерия. И те же афроамериканцы прекрасно понимают, что те, кто сегодня опускается на колено в знак уважения к BLM, завтра, при изменении политической ситуации, не меняя выражения лица, могут надеть белые колпаки и побежать в ку-клукс-клан.
Поэтому и «культура отмены» в ее западном проявлении часто кажется нам уродливой, а нередко таковой и является. Что при этом не отменяет ее ценности и сути — возможности общественного контроля за известными, общественно значимыми людьми. Да, у нас, к счастью, нет таких расовых, гендерных и религиозных проблем, как в западных странах, у нас никакие меньшинства не преследуются и на нашей жизни не преследовались на официальном уровне. Да и к деятелям культуры и искусства (если так можно выразиться в наше время) сейчас у нас гораздо меньше внимания и назвать большинство из них, как в советское или дореволюционное время, «властителями дум» как-то язык не поворачивается.
Но разве не актуальна тема, мягко говоря, неосторожных высказываний для нашей страны? Мне кажется, сейчас у большинства читателей непроизвольно сжались кулаки — еще как актуальна! Разве не актуальна тема «отмены» некоторых деятелей, допускающих выражения типа «нищеброды» в отношении людей, зарабатывающих не так много, как разного рода заметные персоны? Или произносящих речи в том смысле, что «народ не тот» и что «мы не просили вас рожать» — и далее по списку. Одно перечисление этих раздражающих народ высказываний, похоже, может занять целую полосу в газете. И честно скажу, очень бы хотелось этих деятелей «отменить». Ведь они думают, что возвышаются над народом и сверху могут высказываться о нем уничижительно. Я вспоминаю один исторический анекдот (а может быть, и быль), когда нашему нобелевскому лауреату по физике Льву Ландау сын, увлекавшийся баскетболом, сказал: «Папа, я выше тебя», тот ответил: «Не выше, а длиннее!»
Мне бы очень хотелось «отменить» «оптимизаторов» медицины, а также авторов целого ряда других сомнительных реформ. А людей, которые «неосторожно» высказываются о священных для народа символах, например, о Дне Победы или о роли советского народа в Великой Отечественной войне, или о территориальной целостности нашей страны, я бы лично не то что в политику, а в трамвай бы не пустил.
Так что я, при всех издержках, приветствую русифицированную версию «культуры отмены», или современного, технически оснащенного остракизма, как форму прямой народной демократии, форму контроля за знаменитостями. В конце концов не нравится тебе общественное внимание, не можешь контролировать свою речь — поищи работу поскромнее, все работы почетны. А уж стал знаменитым и влиятельным — будь образцом вежливости и вообще правильного поведения. Потому что в противном случае наш народ, который, как известно, долго запрягает, но быстро ездит, может свое признание и «отменить».
