«Немного нацизма для укрощения варваров не повредит, а сам я вполне себе даже демократ или либерал», — вероятно, именно так рассуждает сегодня украинец, который настроен против российской спецоперации. Об этом, а также о психологии восприятия нацистской символики в современной Украине мы поговорили с российским историком, специалистом по истории России и истории церкви, доцентом МГУ Федором Гайдой, автором книги «Грани и рубежи: понятия «Украина» и «украинцы» в их историческом развитии».
Из посредственности в нациста
— 10 лет назад Зеленский смеялся над бандеровщиной, потом начал сотрудничать с неонацистами. Какая трансформация его ждет дальше?
— Любая! Изначально Зеленский — совершенно аполитичный, беспринципный, обычный постсоветский человек без ценностей, за которые хотелось бы стоять. То, что он сейчас выступает за бандеровцев —так сложились обстоятельства. Посмотрите на него в то время, когда он не выполнял никакой политической функции. Мы разве знаем четко, какие у Зеленского были, допустим, религиозные взгляды? Совершенно не понятно, абсолютная серость. А какие у него были политические взгляды? Да ему все равно было, никакой точки зрения!
Давайте вспомним, как он вел себя в 2014 году? Весной, когда уже стали происходить все эти события, Зеленский приезжал в Донецк, где говорил, что русские и украинцы — это один народ. Не потому, что убежден в этом, а потому, что ему надо было так сказать. А потом он поехал в Киев, еще куда-то и выдал там прямо противоположное: «Украiна — понад усе». Это принцип его коммуникации: «Нашим и вашим — давай спляшем!». Причем в прямом смысле. Не хочу углубляться в допотопные времена, но в 2010 году, когда Янукович победил на выборах, Владимир вел концерт на дне рождения у нового президента Украины.
— А зачем украинцам брать фашистскую символику, за которой стоят большие преступления и осуждение мирового сообщества? Почему не придумать что-то новое?
— Им очень хочется встроиться во что-то большое, такой комплекс неполноценности.
Ломка человеческого
— Мне кажется, психология современных украинцев такова, что в быту они способны адаптироваться к любой идеологии: немного нацизма вокруг можно и потерпеть. Мирный житель Украины себе внушает, что сам-то он не нацист. А если другой привяжет к столбу цыгана-мародера и снимет небольшой видосик, ну что тут такого? Как происходит подобное привыкание?
— Человек так устроен, что часто склонен к компромиссам с собой на бытовой почве. Оказавшись вдруг в одиночестве перед определенной идеологией, особенно агрессивной, он может ее принять. Не всегда человек становится сознательным ее сторонником, но потерпеть может. Это обычный распространенный конформизм, который характерен для людей, если мы говорим о поступках. А вот дальше возникает вопрос: в какой степени принять эту идеологию? Тут и начинается движение по лесенке вниз, и это может закончиться тем, что человеку предложат сотрудничество. В такой ситуации зачастую отказаться уже сложно. Ведь несколько уровней компромисса с собой пройдены и деваться в общем-то некуда.
Другой аспект этой темы — агрессивная националистическая идеология. Любой национализм замешан на идеях господства: «Если не мы, то — нас!» плюс разделение по принципу «свой-чужой».
— Почему вы считаете, что нацистская идеология, мягко говоря, непродуктивна?
— Она всегда будет противоречить правде с большой буквы. Если мы исходим из того, что какой-то человек неправильно поступает и это дает нам основания в отношении него проявить неограниченное насилие, то такая картина мира не гуманистична. Более того, она бесчеловечна. Есть концепция любви к ближнему независимо от того, к какой нации человек относится или, может, он вообще себя не считает частью какой-то нации.
Начало новой эпохи
— Что же должно прийти на смену радикальному национализму в Украине?
— Денацификацией нужно заниматься, это понятно. И демилитаризацию следует завершить, поскольку это тесно связанные между собой вещи. Ну а дальше вопрос позитива остается открытым. Ведь мы говорим не только об Украине, но и о планете в целом, которая находится в тяжелейшем кризисе. Понятно, что обрушатся многие привычные нам политические структуры. Причем даже без этих украинских событий новая эпоха бы наступила. Может быть, она наступала бы чуть помедленнее. В этом смысле произошло некое ускорение. Речь идет не просто о крахе системы, которая существовала условно с 1945-го или даже с 1991 года. Обрушаются те капиталистические модели, которые формировались столетиями! И что придет им на смену — огромный вопрос.
Но есть вещи универсальные, они будут действовать в любой ситуации. Это человеческая солидарность, милосердие. Если отказаться от понятия ближнего в эпоху глобального кризиса и сказать, что каждый выживает как может, совершенно понятно, что наступит тотальная атомизация.
— Миром сегодня правят образы и смыслы, а еще символы. Понятно, что денацификация на Украине происходит сугубо в военных целях, в рамках обеспечения безопасности. Но простому человеку необходимо подавать это событие как знаковое, объясняя, что мы ломаем хребет нацизму?
— Да, должны быть осуществлены такие центральные вещи с глубоким символизмом. Обязательно должен состояться большой политический процесс в отношении нацистов на Донбассе. Разумнее всего, символичнее сделать это по месту преступления, там, где страдали люди — в Донецке, Луганске, Горловке. И это будет знак, что даже земное возмездие часто неотвратимо.
Главное, чтобы мы не пришли к такой мысли, что нацизм — это нечто такое, что было в период Великой Отечественной войны, что мы успешно победили и что на этом он закончился. Это живая рана, это проблема, которая должна решаться несмотря ни на что! И если мы сейчас не будем пристально заниматься этой темой, то придем к тому, что по этим всем сюжетам у нас будет недостаток материалов, фактов и свидетельств. И за потерей актуальности мы можем утратить понимание того, что нацизм способен вернуться и быть реальной опасностью для каждого из нас.
mlyn.by
