В областном же Минздраве назвали произошедшее «горьким опытом». Почему «горький» — ведь ответственность за случившееся так никто и не понёс. Как всегда, во всем обвинили пандемию.
Но близкие умерших женщин сомневаются, что это единственная причина смертей.
Никто не давал расследованию ход, пока родственники в поисках товарищей по несчастью не начали писать об этом в соцсетях.
Ведь скончалась не одна будущая мама, и не две. А если считать ещё и с неродившимися детьми…
Все списали на COVID-19. Перед семьями погибших даже не извинились. «Врач, который лечил мою сестрёнку, к нам так и не вышел, чтобы рассказать, чем лечили нашу Галю. А на телефонные звонки по номеру, который она сама же дала моей маме, отвечали, что это детская лаборатория, и скидывали трубку», — рассказывает Оксана, сестра-близнец умершей 28 сентября 28-летней Галины Кочергиной. Ее новорожденная дочка, к счастью, осталась жива.
Сестру Галины и ее мужа ещё в октябре вызывали в Следственный Комитет. «Попросили рассказать все, что мы знаем, наши слова заносили в компьютер. Следовательница сказала, что перезвонит. Но больше она нам так и не позвонила», — рассказывает Оксана.
Мало того, близкие до сих пор не знают, что же стало истинной причиной гибели красивых, здоровых, цветущих женщин. COVID-19 как основной или сопутствующий диагноз? Или у кого-то из них коронавируса и вовсе не было? Ведь некоторых женщин привозили в Шебекинскую районную больницу, место, где разыгрались эти трагедии, с отрицательными ПЦР-тестами. И значительно хуже им — случайно или нет — становилось уже здесь. А потом они умирали…
«Даже не послушали, тест не взяли»
В реанимации у умирающих беременных пациенток телефонов уже не было. Это мировая практика, как объяснили местные чиновники, не давать туда телефоны. А у многих и сил попросту не хватало, чтобы общаться.
Но пока оставалась такая возможность, женщины до последнего переписывались со своими мамами, мужьями, подругами. Получается, сами умершие и свидетельствуют теперь о том, как и чем их лечили.
Женщины переписывались с родными до последнего
Фото: Из личного архива
Вот одна из таких переписок. Марина А. находилась на последнем сроке беременности. Когда она попала в Шебекино (там находится роддом), коронавирус у неё подтверждён не был. Ждала кесарево, но его все откладывали.
10 октября 2021 года
Марина А..8:41: Ян, у меня заложен нос и у меня пропал запах.Три дня уже. Вообще ничего не чувствую с утра пятницы
Яна Н. 8:42: Ковид, наверное, Марин, у тебя. Настаивай, чтобы завтра сделали операцию. И пусть КТ делают, и лечат тебя.
Марина. 8:48: Посплю. Ночь не спала. Морозило всю ночь. Позвала врача, а мне говорят – вас 70 человек. Меня даже не послушали, тест не взяли.
16:26: Приходила врач. Говорю, делайте, что хотите, я приехала лечиться, а мне ещё хуже. Она молодая дежурная. Оказывается, их со всей области прислали. Она с Оскола с ПЦ. Гинеколог. Меня заперли с кашлем в ковид-госпитале, а она говорит, потому что у нас дурдом творится в системе здравоохранения.
Яна.16:49: Вдруг у тебя поражение пошло легких. Надо, чтобы послушали, уровень кислорода в крови измеряли. Что за беспредел.
11 октября 2021 года
Марина. 17:43: Воспаление легких. Двухстороннее. С трёх часов не спала, плакала, сил не было разговаривать. Отключила телефон.
21:08: Я на кислороде
23:05: На УЗИ пошла, 8 палата открыта, а она +. И как здесь не заболеешь.
Яна. 23:06: Отдельно этаж хотя бы для них сделали (для ковидных — авт.). Хотя это отдельный корпус должен быть.
Марина. 23:07: Так меня в Осколе так и заверили. 4 этаж очень тяжелые. И сроки маленькие, а они на ИВЛ.
Яна. 23:08: А с тобой кто лежит, у неё тоже пневмония?
Марина. 23:08: Сначала не подтвердилась, а теперь да. Тоже плачет. У неё 30 (недель — авт.) Ладно, я спать. Спасибо, за беспокойство. Может, хоть сегодня посплю. Родить, да бежать из этого ада.
26 октября 2021 года
Яна. Последняя запись: Марина. Поступила 8 октября. 12 роды. Умерла 22. 10 дней в реанимации.
«Узистка стала кричать»
Шебекино — город в Белгородской области. Ну, как город — городок, 40 тысяч населения. От областного центра по трассе расстояние до него составляет примерно 35 километров.
Центральная районная больница здесь, по рассказам, не хуже и не лучше других таких же провинциальных больниц. Обычная. Оптимизированная. То есть чудом сохранившаяся.
В октябре прошлого года на базе Шебекинской ЦРБ организовали госпиталь для коронавирусных беременных и рожениц.
Вот как описывали своё пребывание здесь первые пациентки на городском форуме «Шёпот Шебекино»:
«Все палаты, я так понимаю, заняты. Беременных ковидных, двойной риск, а загнали чёрт знает куда. Зато при поступлении я поставила две подписи, что беременная не буду у них тут курить и что по выходу я имею право знать, сколько государство потратило на мое лечение денег».
Беременных в Шебекино привозили с любыми подозрительными симптомами. Кашель, насморк, температура… ПЦР же мог быть как положительный, так и отрицательный.
Обычно, даже если госпитализируют с отрицательным тестом, через несколько дней анализы все равно показывают коронавирус, так как больные беременные лежат все вместе. Разделение, по словам мамочек, на «красную» и «зелёную» зоны, весьма условное. А вирусная нагрузка — огромная. Да вдобавок внутрибольничные инфекции, которые усугубляют ситуацию.
Это обычные роддома в мирное время регулярно закрывали на мойку и дезинфекцию. А как закрыть единственный в области ковидный роддом? Куда отправлять больных по законам «военного времени»?
«Мокрую от пота, после 14 часовых тяжелых родов с температурой 38, в одной ночной рубашке, меня переложили на клеенчатые, ничем не застеленные носилки из «скорой помощи» с улицы и укрыли только моим же халатом, — делится своими «впечатлениями» одна из побывавших в обсерваторе в конце прошлого октября. — Скорая помощь не оснащена была даже элементарно одеялом. Так меня перевезли в ковидный родильный дом г. Шебекино. Водитель и фельдшер скорой старались меня быстрее довезти и отопить машину, однако, потом снова улица и холод. Ужас!».
В Белгороде у роженицы диагностировали коронавирус, в Шебекино ее состояние ухудшилось до поражения легких 40-45%. Но пациентка выжила. Ее новорожденный сын тоже.
Увы, не всем так повезло…
31-летняя Светлана Кучмистая вместе с мужем ждали первенца. Будущая мама следовала всем указаниям врачей. Но в сентябре прошлого года все-таки заболела.
«Участковый врач по вызову к нам даже не пришёл. Тест на коронавирус был отрицательный. Света себя обслуживала, маникюр делала, но потом начался сильный кашель, — рассказывает супруг Артур Палажченко. — Мы очень сильно переволновались. Я позвонил в платную «скорую», но те отказались приехать, а бесплатная приехали только через два часа, послушали, ничего критичного не нашли. Вроде бы, похоже на бронхит».
Светлана и Артур Палажченко
Фото: Из личного архива
Решили перестраховаться. Поехали в Шебекино. Их убедили, что там будущей мамочке будет гораздо лучше – под присмотром врачей.
В первые дни Светлана на все жаловалась мужу. На то, что, когда у нее поднималась температура, она просила врачей поставить укол, а те приносили ей таблетку парацетамола, который никак не помогал. Что врачи не приходят к ней в палату. Что ребёнок почему-то стал плохо шевелиться. Она попросила врачей посмотреть, что происходит с её малышом. Пациентке подключили специальный прибор, который считывает сердцебиение плода. Но это не помогло.
Соседка по палате рассказала, что в утро смерти сына Света закашлялась кровью. Соседка пыталась заставить ее кушать, мол, это нужно не для тебя, а для ребенка. С 12 часов дня они звонили на пост, чтобы пришёл врач, так как больной очень плохо, но, по словам соседки, им отвечали, что они такие не одни.
Только к 17-ти вечера в палату наконец заглянули узистка и медсестра, чтобы посмотреть, что же все-таки с плодом.
«Я сразу поняла, что сердечко малыша не бьется, — рассказывает соседка. — Светлана задала вопрос: «Все? он умер?» Ей ответили: «Да». Она начала кричать, что тогда не будет жить. На что узистка стала кричать на неё в ответ, чтобы она замолчала: а чего она хотела — у неё 60% легких поражено. Я возмутилась: «Зачем вы кричите на неё? У женщины такое горе — разве так можно!».
«Если бы врачи среагировали сразу, когда девушки звали на помощь, не исключено, что мой сын остался бы жив, а выжил бы ребенок — думаю, и Светлана справилась бы, потому что ей было бы ради кого», — говорит сейчас Артур.
Семь дней после кесарева, когда извлекли мертвый плод, женщина пробыла в реанимации. Стабильно тяжёлая. Утром 15 октября сообщили, что Света умерла.
В конце октября 2021 года Артур подал заявление в СК и прокуратуру.
В ноябре ему сообщили: в данный момент проводится процессуальная проверка, в следственном отделе СУ СК России по Белгородской области зарегистрирован материал по факту смерти Кучмистой С. А. и ее семимесячного ребёнка — об итогах проверки заявителю сообщат. Ждите. А пока оснований для мер прокурорского реагирования не выявлено. И дальше, как и в случае с умершей Галиной Кочергиной, полное молчание.
От безысходности Артур выложил историю смерти своей жены в сети.
Он думал, что остался совсем один. Ни жены, ни ребёнка. Он и представить себе не мог, что его жест отчаяния, честный рассказ о том, что произошло с его семьей, приведет к совершенно непредсказуемым последствиям. Что с ним начнут связываться люди, также потерявшие своих любимых в этой больнице.
Деваться было некуда
«Артур, простите, как звали вашу жену? — спросила ещё одна бывшая пациентка, которая лежала в ЦРБ в это же время. Сама она выжила, но у неё не спасли новорожденную дочь. — После капельниц мне плохо стало. Они сделали три укола, шесть таблеток, и капельницу, от которой я сознание теряла. На вторые сутки у меня ребёнок умер. Я сутки ходила с мертвым ребёнком, ко мне никто до 12 дня не зашёл в палату. В 23 часа меня прокесарили, я была в шоковом состоянии. Не обследовали, швы не сняли, выписали, тупо выписали».
Беременные жалуются, что нет обхода врачей. Что не хватает лекарств. Необходимые препараты за свои кровные приходится подвозить родственникам. Нет самого простого — на что же и на кого тогда выделяются огромные ковидные миллиарды, если будущие мамы не могут допроситься элементарного парацетамола? Да что там парацетамола — человеческого внимания.
Об этом свидетельствуют не только родственники умерших с их слов, но и сами умершие в своих последних сообщениях.
Беременные в мирное-то время – как хрупкие сосуды, все на нервах, навзрыд, а здесь тяжелобольные, задыхающиеся, измученные, они хотели, чтобы их пожалели, они боялись умереть, боялись за своего нерожденного ребёнка…
Могло ли сказаться на резком ухудшении их здоровья отношение в госпитале, которое они могли посчитать пренебрежительным?
«Когда Ольге разрешали мне позвонить, она все никак не могла понять, за что они на нее так кричат? Сильно плакала. Я не выдержал, связался с медиками и прямо спросил их об этом. Мне в ответ начали объяснять: мол, понимаете, беременные такие эмоциональные. Но после моего звонка все стало только хуже, ей вообще почти перестали давать телефон», — рассказывает Михаил Колобанов.
Его жена умерла 7 января 2022-го года.
Михаил и Ольга Колобановы
Фото: Из личного архива
Ольга заразилась в перинатальном центре в Белгороде, где лежала на сохранении. К ним в палату тоже случайно положили коронавирусную больную. «Не знаю, как могли перепутать, та женщина ведь очень сильно кашляла, я просил Олю держаться от неё подальше, — рассказывает муж. — На третий день после выписки у самой Оли поднялась температура 39. Ее ломало, выкручивало. Она не хотела ехать в Шебекино, так как слышала где-то мельком, что там не все в порядке. Но я ее уговорил. Потому что деваться было некуда. Мы попытались было попасть на приём к нашему гинекологу, но та даже слушать ничего не захотела: я вам в Вайбере все назначения напишу, не надо ко мне приезжать».
Ольгу забрала скорая в конце декабря, так как сама она уже не могла даже встать в туалет. Последний раз с женой Михаил переписывался перед Новым годом.
Госпитализировали Ольгу с поражением 50% легких, а умерла она уже со 100%.
Ребёнок выжил. Девочка. Коронавируса у неё не нашли.
«Мечтали гулять здесь с коляской»
На аватарке белгородца Вадима Григоровича — октябрьский листопад. Осенняя романтика. И сам Вадим улыбается в обнимку с женой Анастасией.
«Этот снимок мы сделали, когда гуляли вместе на свежем воздухе. Все мечтали о том, что в следующем году будем прогуливаться здесь с коляской втроём», — не может сдержать эмоций мужчина.
Анастасии Григорович было всего 24 года. Она одна из тех, кто попал в ковидный роддом с положительным тестом на коронавирус.
Вадим и Анастасия Григорович
Фото: Из личного архива
Супруг Вадим заболел тоже, но легче, хотя и его положили на неделю в больницу. Настя же сама вызывала скорую и поехала в Шебекино, так как заниматься самолечением остереглась.
При поступлении в Шебекинскую ЦРБ КТ у девушки показало всего лишь 10% поражения легких.
— Дней пять-шесть она пролежала на кислородной маске. Жаловалась, что задыхается, а затем позвонила и сказала, что ее переводят в реанимацию на аппарат, что ей там будет легче, — продолжает Вадим.
Из реанимации Анастасия сообщила, что ее готовят к кесареву. На тот момент она находилась на 33-34 неделе беременности. Молодая, здоровая девушка, разумеется, все были уверены, что она выдюжит.
«2 декабря Настю положили в отдельную палату. 6-го ее перевели в реанимацию. 9 — прокесарили. А 18 декабря ее не стало», — не может прийти в себя Вадим. В причине смерти Анастасии Григорович стоит, что она скончалась от синдрома респираторного расстройства у взрослого и двухсторонней вирусной пневмонии, вызванной SARS-Cov-2.
Но почему, когда она попала в больницу с минимальным поражением легких, состояние молодой женщины настолько быстро ухудшилось, что ее не смогли спасти?
«Сказали, что ничего сделать нельзя было, а вот делали ли на самом деле, этого я не знаю, — говорит Вадим Григорович. — Передо мной никто не объяснился, не извинился, а мне было не до того — я переживал за новорожденного сынишку. Тут ещё Артур выложил пост о своей трагедии в соцсетях, и я ему написал».
Подобные случаи накапливалось, кто-то присылал переписку с умершими подругами и их родственниками, кто-то выходил на связь сам, некоторые бывшие пациентки соглашались дать показания следствию, если понадобится, о том, что они видели. Не захотел в этом участвовать муж только одной из умерших, он сказал, что не хочет ворошить прошлое, так как жену все равно не вернуть.
О смертях узнали из газет
Когда история Артура Палажченко была опубликована в белгородских СМИ, Следственное управление наконец начало серьезную проверку изложенных в статье фактов (на тот момент речь шла о семи умерших женщинах), при этом было заявлено, что следственные органы, оказывается, вообще ничего не слышали об этих случаях до того, как прочитали в газете.
Хотя, как помните, нескольких родственников покойных именно следователи опросили после случившегося, обещали позвонить… При том, что любые смерти в медучреждениях, особенно если фигурируют дети, безусловно проверяются.
Но нет ничего забытого, чего нельзя заставить вспомнить.
Когда скандал набрал обороты, представители местного министерства здравоохранения пригласили журналистов, чтобы отчитаться, почему же беременные умирают в таком количестве.
С точки зрения чиновников, все логично — в такое время живем, коронавирус, ничего не поделаешь. Было много сказано о том, как непросто было создать специализированный ковидный роддом, оснастить дополнительным медицинским оборудованием, привлечь и обучить медицинский персонал, провести закупки в максимально короткие сроки, чтобы обеспечить пациенток и новорождённых необходимыми лекарствами…
В общем, по итогам пресс-конференции создавалось впечатление, что пациентки в своих последних сообщениях писали об одном лечебном учреждении, а чиновники говорили — совсем о другом. И оба они находятся в параллельных вселенных.
Так как в статистике смертности были разделены те беременные женщины, у которых коронавирус стал основной причиной смерти, и те — у кого он был, но не стал основной причиной их ухода, подсчитать общее количество смертей чиновникам пока не удалось.
Известно только, что за полтора года врачи приняли здесь роды у 237 женщин: у 46 — в 2020 году и у 121 — в 2021-м, и что в 2020-м году в Шебекино умерла одна роженица. А сколько в 2021-м — пока доподлинно не известно.
На сегодня к материнской смертности от коронавируса в 2021-м году в Белгородской области чиновники причислили лишь пятерых беременных женщин. Но, как подчеркнули в региональном ведомстве, в общей статистике таких смертей может быть и больше. Например, в статистику, как объясняют, не включены женщины, умершие в этом госпитале, но с отрицательным тестом.
Однако более точные сведения об умерших в данных Росстата, скорее всего, появятся не раньше весны 2022-го года.
С каких это пор материнская смертность в России стала настолько обыденной, что невозможно даже сразу подсчитать, сколько конкретно рожениц умерли в одном-единственном роддоме и по какой причине?
Разумеется, каждая смерть беременной или роженицы и для врачей, и для регионального минздрава — это трагедия, как проинформировала заместитель министра Ирина Николаева. И каждый случай проверяется особенно тщательно. Настолько тщательно, что никому из тех родственников погибших женщин, с которыми мне удалось пообщаться, так до сих пор и не принесли слова соболезнования.
Кроме того, замминистра отметила, что некоторые проверки Минздрава по смертям в Шебекинской районной больнице завершены. Они подтвердили, что вины врачей или медперсонала в смертях беременных или родивших белгородок нет. По словам Ирины Николаевой, все госпитализированные пациентки, у которых наступил летальный исход, не были вакцинированы.
Что же стало возможной причиной такого роста смертности беременных в Шебекино? Тяжёлый штамм «Дельта»? Отсутствие прививок или лекарств?
Многие после трагедии задаются вопросом: неужели было так необходимо сгонять всех этих беременных женщин, здоровых, полуздоровых, больных со всей Белгородской области в один-единственный ковидный роддом? Неужели нельзя было создать ещё хоть одно отдельное карантинное отделение, где «условно больные ОРВИ» не пересекались бы с конкретно больными коронавирусом, чтобы не заражать друг друга и не множить больничные инфекции?
Неужели же во всей огромной Белгородской области нет лишнего роддома?
Я нашла статью восьмилетней давности о том, как в Белгородской области закрывались родильные дома. За ненадобностью. Причём не в деревнях на пару сотен человек крошечные акушерские пункты, а в больших городах, где жили молодые семьи, где развивалась программа «Свой дом», где можно было за достаточно невысокую цену приобрести жилье в ипотеку.
И даже фотки прилагались. На момент 2013-го года открытыми здесь оставалось всего 8 роддомов. На 29 городских населенных пунктов. Сколько их осталось сейчас — не известно.
И закрывали роддома за «ненадобностью» те же самые чиновники, которые сейчас с болью в голосе говорят о трагедии в Шебекинской ЦРБ.
Так ответит ли хоть кто-нибудь из них за то, что случилось?
И, самое главное, как сделать так, чтобы больше этого не повторилось.
