14 апреля 2022 г. исполняется 160 лет со Дня рождения выдающегося русского реформатора Петра Аркадьевича Столыпина. В статье нашего постоянного автора, доктора исторических наук Фёдора Гайды рассказывается о карьере государственного деятеля и его идеологии обустройства России. Материал ранее опубликован на портале История.РФ.
Деятельность Петра Аркадьевича Столыпина (1862 – 1911) вызвала многочисленные и противоречивые оценки современников и историков. Советская историография вслед за ленинскими оценками склонна была заключать, что реформаторский потенциал Столыпина изначально был невелик и оказался исчерпан уже в 1909 году[1]. Из современных отечественных исследований наиболее документально подкрепленной и умеренной в оценках стала работа А.П. Бородина[2].
В современной западной историографии также присутствуют различные точки зрения: «пессимисты» считают столыпинскую политику (в первую очередь, национализм) непосредственной причиной последовавшей в 1917 году революции[3]; «оптимисты», наоборот, расценивают политику Столыпина как перспективную и направленную на вестернизацию России[4]. При этом обе точки зрения основаны на тезисе о значительности предпринятых Столыпиным реформ.
За восемь лет из Ковно в премьеры
Карьера амбициозного политика получилась яркой и в чём-то стремительной. В 1898 году Столыпин был назначен ковенским губернским предводителем дворянства. Сохранились его записки 1901 года по вопросу рабочего страхования.
В 1902-м Столыпин в числе прочих «сведущих лиц» по заданию министра внутренних дел В.К. фон Плеве составил докладную записку о возможностях введения земства в западных губерниях. Записка обратила на себя внимание Плеве, и 40-летний Столыпин был назначен на пост гродненского губернатора[5].
Петр Аркадьевич сразу показал себя распорядительным и волевым администратором, борясь с сепаратистскими поползновениями местного польского дворянства и поднимая агрономическую культуру крестьянских хозяйств. В марте 1903 года он получил Высочайшую аудиенцию у Николая II и после этого был откомандирован на губернаторскую должность в Саратов.
В Саратове на подъёме была террористическая волна, и уже начались крестьянские волнения. Оттуда уже в разгар смуты Столыпин писал жене: «Ежедневно гуляю. Не бойся, меня охраняют, хотя никогда ещё я не был так безопасен. Революционеры знают, что если хоть один волос падёт с моей головы, народ их всех перережет»[6].
Однако менее чем через месяц после этого, 22 ноября 1905 года, прямо в доме Столыпина эсеровской террористкой Биценко был застрелен бывший военный министр генерал-адъютант В.В. Сахаров, высланный в губернию на подавление аграрных беспорядков. Столыпин лично выезжал на места беспорядков и общался с озлобленной толпой.
Однако в Саратове Столыпин боролся не только с революцией. После оглашения Манифеста 17 октября 1905 г. по России прокатилась волна еврейских погромов. Губернатор подписал обращение к саратовским жителям со словами: «Стыдно и грешно русскому христианину производить насилия, грабежи. Надлежит помнить, что евреи, во-первых, люди, а, во-вторых, подданные русского царя, под высокой рукой которого каждому русскому подданному без различия вероисповедания, происхождения должны быть обеспечены жизнь, спокойствие и целость имущества»[7].
Создание парламентского строя, по мнению Столыпина, было естественным и верным шагом[8], который не рассматривался им разрывом с прошлым. Позднее, выступая в Думе, он утверждал: «Историческая самодержавная власть и свободная воля Монарха являются драгоценным достоянием русской государственности, так единственно эта Власть и эта Воля, создав существующие установления и охраняя их, призвана, в минуты потрясений и опасности для государства, к спасению России и обращению её на путь порядка и исторической правды […] Строй, в котором мы живём – это строй представительный, дарованный самодержавным Монархом и, следовательно, обязательный для всех Его верноподданных».
Вместе с тем, по мнению Столыпина, только законодательный парламент обеспечивал верховной власти прочную взаимосвязь с образованной общественностью: «При наличии Государственной думы задачи правительства в деле укрепления порядка могут только облегчиться, так как помимо средств на образование администрации и полиции правительство рассчитывает получить ценную поддержку представительных учреждений путём обличения незакономерных поступков властей как относительно превышения власти, так и бездействия оной»[9].
В апреле 1906 года на приёме у Николая II 44-летний консерватор получил предложение занять пост министра внутренних дел. Сам Столыпин предлагал искать кандидата из думского большинства, но император был непреклонен.
Новый министр быстро завоевал личное доверие императора. Николай II писал матери Марии Фёдоровне: «Я всё время боюсь за доброго Столыпина. Я тебе не могу сказать, как я его полюбил и уважаю. Старый Горемыкин дал мне добрый совет, указавши только на него! За то спасибо ему»[10].
После аудиенции Столыпин писал жене: «Оля, бесценное моё сокровище. Вчера судьба моя решилась! Я министр внутренних дел в стране окровавленной, потрясённой, представляющей из себя шестую часть шара, и это в одну из самых трудных исторических минут, повторяющихся раз в тысячу лет. Человеческих сил тут мало нужна глубокая вера в Бога. […] Я задаюсь одним – пробыть министром 3-4 месяца, выдержать предстоящий шок, поставить в какую-нибудь возможность работу совместную с народными представителями и этим оказать услугу родине»[11].
В период Первой Думы Столыпин и министр иностранных дел А.П. Извольский вели с либералами активные консультации о формировании коалиционного кабинета из представителей бюрократии и общественности. Кадеты требовали создания правительства парламентского большинства (то есть чисто кадетского), что для верховной власти было неприемлемо. Стало ясно, что какое-либо сотрудничество правительства и парламента стало невозможно. Умеренным либералам Столыпин предлагал создать коалицию и одновременно распустить Думу. Лидер умеренных Д.Н. Шипов, которому предлагался пост премьера, на сделку не пошёл, поскольку прекрасно понимал, что в таком случае ему придется разделить ответственность за роспуск с бюрократией[12].
В результате Дума всё же была распущена, и в тот же день премьером стал сам Столыпин (с оставлением в должности министра внутренних дел). Этот шаг не означал, что правительство отказывалось от сотрудничества с общественностью. В период II Думы Столыпин предлагал кадетскому лидеру П.Н. Милюкову публичное осуждение террора в обмен на легализацию кадетской партии. По совету наиболее авторитетного члена партии И.И. Петрункевича Милюков отказался от этого шага, посчитав его «моральной гибелью»[13].
Не найдя никаких точек соприкосновения с парламентским большинством, власть пошла на переворот 3 июня 1907 года. III Дума, избранная по новому закону, имела проправительственное большинство. Столыпину также удалось создать вокруг себя единое правительство. Правая рука премьера главноуправляющий земледелием и землеустройством А.В. Кривошеин пользовался как «особым доверием Государя», так и признанием думских кругов. Кривошеин хорошо разбирался в разнообразных экономических вопросах, и премьер всегда прислушивался к его мнению[14].
Главным законотворцем Совета министров был товарищ министра внутренних дел С.Е. Крыжановский. «По своей неутомимой энергии, работоспособности, организаторскому таланту и знанию дела С.Е. Крыжановский являлся в полном смысле слова человеком выдающимся», – писал начальник Главного управления по делам печати МВД А.В. Бельгард. Он также отмечал, что товарищ министра «был сторонником самых широких социальных реформ», но в силу личного опыта пребывания в юности в левой среде «он относился всегда с нескрываемым скептицизмом к громким фразам и революционному пафосу передовых думских ораторов»[15].
Либеральное + консервативное = ?
В 1906-1907 годах Столыпиным был сформулирован либерально-консервативный по своему характеру правительственный курс.
Сочетание репрессивных мер в отношении революционеров и реформ, которые должны были завоевать доверие общества, считалось премьером единственно верным. Реформа административного и полицейского аппарата призвана была создать систему, способную воспрепятствовать революционным процессам в России. Столыпин убеждал думцев: «Обязанность правительства – святая обязанность ограждать спокойствие и законность, свободу […] и все меры, принимаемые в этом направлении, знаменуют не реакцию, а порядок, необходимый для развития самых широких реформ»[16].
Репрессивные меры не могли предотвратить революционную угрозу, это могло сделать лишь масштабное реформирование всей русской жизни. Столыпин отмечал при общении с правыми: «Реформы во время революции необходимы, так как революцию породили в большой мере недостатки внутреннего уклада. Если заняться исключительно борьбою с революциею, то в лучшем случае устраним последствия, а не причину: залечим язву, но заражённая кровь породит новые изъязвления»[17].
Во-первых, реформирование подразумевало постепенное оформление новой политической культуры: внедрение политических свобод (печати, собраний и союзов), развитие практики парламентаризма, постепенное ослабление стеснений национальных и религиозных меньшинств. Столыпин заявлял: «Преобразованное по воле Монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое». Создание третьеиюньского октябристского парламента – воплощения союза власти и образованной общественности – позволяло, по мысли Столыпина, придать процессу системный и управляемый характер. Это могло привести к политическому «успокоению» (стабилизации) и дать возможность осуществлять реформы.
Во-вторых, предполагались масштабные социально-экономические мероприятия (аграрная реформа, социальное обеспечение рабочих, развитие народного образования), обеспечивающие перспективу дальнейшего развития России. Создание новой системы местного суда и самоуправления должно было способствовать этому процессу, закрепить его результаты.
Развитие России обеспечивало ей сохранение статуса великой державы на международной арене. Однако решение этой задачи было связано также и с повышением обороноспособности (проведением военной и военно-морской программ).
В русле сформулированного курса Столыпин предлагал уже II Думе законопроекты по реализации гражданских и политических свобод, веротерпимости, инициирующие перестройку местного управления и самоуправления, суда, аграрную реформу, введение рабочего страхования и развитие начального образования[18].
Стержнем реформирования была аграрная реформа. Премьер говорил в Думе: «Правительство желает поднять крестьянское землевладение, оно желает видеть крестьянина богатым, достаточным, так как где достаток, там, конечно, и просвещение, там и настоящая свобода»[19].
Важно также отметить, что Столыпин видел в крестьянской реформе средство борьбы как с уравнительным сознанием, так и с усилением «мироедов», эксплуатировавших своих собратьев по общине. В интервью газете «Волга» Столыпин отметил: «Я полагаю, что прежде всего надлежит создать гражданина, крестьянина-собственника, мелкого землевладельца, и когда эта задача будет осуществлена – гражданственность сама воцарится на Руси. Сперва гражданин, а потом гражданственность. А у нас обыкновенно проповедуют наоборот»[20].
Государство и эволюция
Однако уже в 1908-1909 годах вполне проявились программные противоречия первоначального столыпинского курса. Прежде всего, обострилась его основная политическая коллизия (подавление революции и развитие политических свобод), из чего неизбежно вытекал конфликт Столыпина с правыми. Экономические реформы (аграрная, рабочее законодательство) провоцировали конфликт как с правыми, так и с октябристами. Важным было и финансово-политическое противоречие, вызванное необходимостью распределять затраты по различным направлениям реформ.
В результате Столыпин отказался от масштабной реформы местного управления по французскому образцу, предполагавшую увеличение бюрократического штата (она была отчасти восполнена предполагаемой полицейской реформой)[21]. Создание волостного земства требовало серьезной предварительной подготовки: проведения аграрной реформы, введения местного суда, начального образования.
Самому политическому курсу Столыпина была свойственна определённая внутренняя эволюция. Эту тенденцию нельзя было бы объяснить давлением правых[22] или каким-то конъюнктурным подстраиванием премьера под взгляды тех или иных группировок, как это нередко трактуется в историографии[23]. Правые отнюдь не были так сильны, чтобы навязывать премьеру свою волю в выборе правительственной стратегии[24].
Смена курса вытекала как из представлений премьера, так и из учёта изменяющихся обстоятельств внутренней и внешнеполитической ситуации. В мае 1908 года, выступая в Думе по финляндскому вопросу, Столыпин отмечал: «С введением нового строя в России поднялась […] реакция русского патриотизма и русского национального чувства, и эта реакция […] вьёт себе гнездо именно в общественных слоях. […] В прежние времена одно только правительство имело заботу и обязанность отстаивать исторические и державные приобретения и права России. Теперь не то».
Тогда это формулировалось лишь как задача для будущего. Но уже в мае 1910-го премьер в своей речи по тому же вопросу уверенно отмечал: «При новом строе Россия не разваливается, не расчленяется на части, а крепнет и познаёт себя».
Ещё более четко политическая философия Столыпина была сформулирована им в речи о западном земстве, произнесенной в Государственном совете 4 марта 1911 года: «Можно понимать государство как совокупность отдельных лиц, племен, народностей, соединенных одним общим законодательством, общей администрацией. […] Но можно понимать государство и иначе, можно мыслить государство как силу, как союз, проводящий народные, исторические начала. Такое государство, осуществляя народные заветы, обладает волей, имеет силу и власть принуждения, такое государство преклоняет права отдельных лиц, отдельных групп к правам целого. Таким целым я почитаю Россию»[25].
Суть столыпинского национализма заключалась в укреплении национальных основ огромной страны, в создании единой политической нации на смену разношёрстной и разноплемённой массе. Подобная цель могла быть достигнута лишь твёрдой централизованной властью.
В интервью британскому журналисту Столыпин так говорил о возможности в России федерации: «Я, конечно, не могу утверждать, что Россия никогда не выльется в эту форму. Можно представить себе умозрительно такое время, когда после долгого периода мира, порядка и благосостояния центральное правительство по собственному почину могло бы дать различным народным группам более или менее широкие автономные права. Но это великое дело может быть осуществлено, и то в далёком будущем, лишь сильным правительством. Такое правительство даст то, что оно сочтёт нужным дать, но не позволит ничего вырвать у себя силой. Предпринятая теперь во время нынешнего брожения эта классификация славянских рас могла бы лишь привести к распаду Империи и образованию враждебных государств, которые тотчас же столкнулись бы»[26].
Выступая за укрепление русского ядра империи, премьер не стремился к ущемлению этнических или религиозных меньшинств. Столыпин, например, был сторонником отмены ограничений для евреев, чтобы «успокоить нереволюционную часть еврейства» и избавить ее от «бесчисленных злоупотреблений». Планировавшиеся меры не были воплощены в жизнь лишь в силу нежелания Николая II[27].
Новый курс и его противники
Новый курс (форсирование аграрной реформы, увеличение финансирования самоуправления и начального образования, «укрепление западных окраин», повышение обороноспособности) в целом был менее масштабным, но более прагматичным вариантом предыдущего курса. Под новые задачи формировалась Партия русских националистов (Всероссийский национальный союз), которую отличали государственнические взгляды и экономическая программа, предполагавшая поддержку крестьянства и российской промышленности.
Националисты по своему составу были демократичнее октябристов: в 1908 году в октябристской фракции дворяне составляли 58 %, крестьяне – всего 10, а во фракциях умеренно-правых и националистов (объединившихся позднее в одну) в совокупности – 40 и 28. 29 % всех депутатов-крестьян входили в состав именно этих фракций (после их объединения для единой фракции была характерна наиболее высокая численность крестьян во всей Думе)[28]. Реализуя националистическую программу, Столыпин рассчитывал на расширение социальной базы своей политики.
Знаменем нового правительственного курса был законопроект о западном земстве. Проект закона предполагал создание национальных курий: русские (то есть украинские и белорусские) крестьяне получали в западном земстве ведущее положение. Именно русское население западных губерний было оплотом Всероссийского национального союза.
Премьер намеревался провести законопроект через палаты, создать западное земство уже в 1911-м и с его помощью добиться нужных правительству результатов на думских выборах 1912 года. Дума законопроект приняла, после чего он поступил в Государственный совет. Накануне начала его обсуждения 25 января по инициативе Столыпина депутация киевского и подольского губернских земств была принята императором.
Николай II признал, что при нынешнем порядке работать в земстве «слишком тяжело», и пообещал: «Я сделаю всё от меня зависящее для того, чтобы вы получили земство, полезное для вашего края и всей России в желаемом вами смысле»[29].
Однако в Государственном совете отношение к законопроекту было неоднозначным: национальные группы и левые выступали против национальных курий, а многие правые – против излишне «демократического» состава. Организатором сопротивления стал один из лидеров правых и предшественник Столыпина на посту министра внутренних дел П.Н. Дурново. Он составил текст письма царю от имени правой группы Совета, где прогнозировал конфликт с поляками-землевладельцами в случае принятия законопроекта, что могло привести лишь к отсутствию интереса к земской деятельности и усилению их симпатий в отношении Австро-Венгрии[30].
Другой лидер правых В.Ф. Трепов рассказал Николаю II, что делегация была «подтасована» Столыпиным, а сам законопроект якобы должен был привести к засилью русской революционной интеллигенции в земстве[31]. Трепов объехал видных членов Государственного совета и передал им позволение императора голосовать «по совести», то есть произвольно[32].
4 марта во время второго чтения при голосовании за курии произошёл провал западного земства. Против голосовало 92 человека, за – всего 68. 37 членов правой группы голосовали за курии, только 28 – против (таким образом, даже их воздержание от голосования дало бы сторонникам курий перевес)[33]. Столыпин сразу подал в отставку. Однако вмешательство великих князей Александра и Николая Михайловичей и вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны способствовало тому, что Столыпин устоял[34].
12 марта последовал роспуск парламента на три дня с целью проведения законопроекта по 87-й статье, а лидеры правой группы Государственного совета Дурново и Трепов были отправлены в отпуск до 1912 года. В знак протеста против роспуска в отставку подал председатель Думы А.И. Гучков, однако фракция октябристов в оппозицию не перешла. При избрании нового думского председателя единственной реальной кандидатурой был М.В. Родзянко, который был давним знакомым Столыпина[35].
10 апреля к Пасхе Столыпин был награждён орденом св. блгв. Александра Невского при Высочайшем рескрипте, в котором говорилось: «Многосложная деятельность Ваша […] заслужила Вам совершенное моё благоволение»[36]).
В августе 1911 г. на выборах в западных земствах националисты добились значительного успеха[37]. Столыпин был уверен в благоприятных результатах этих выборов[38]. Политика развития земства продолжалась. 21 мая Совет министров рассмотрел и принял законопроект о земско-городском кредите. 21 августа он был Высочайше утверждён[39]. 23 августа Столыпин направил государственному секретарю А.А. Макарову на заключение подготовленный проект закона об обществах и союзах[40].
28 августа Столыпин прибыл в Киев на открытие памятника Александру II. Из Киева за три дня до покушения премьер написал одно из самых оптимистичных своих писем жене: «Факт, и несомненный, что нашлись люди, русские, настоящие люди, которые откликнулись и пошли с воодушевлением на работу. Это отрицали и левые, и кр[айние] правые. Меня вела моя вера, а теперь и слепые прозрели»[41].
На следующий день Коковцов застал Столыпина «далеко не радужно настроенным»: он встретил плохое отношение со стороны придворных[42]. Впрочем, и оно, и даже зревшее недовольство императрицы Александры Фёдоровны и самого Николая II в складывавшейся ситуации уже не могли быть решающими факторами для столь громкой отставки.
Гибель прагматика
Гучков полагал, что Столыпина убили правые[43]. Подобная концепции оказала решающее влияние на историографию. А.Я. Аврех склонен был делать вывод о том, что связанная с правыми «охранка» физически устранила Столыпина[44], хотя реальных доказательств этому найдено так и не было.
Кроме того, в явном противоречии оказываются тезисы советской историографии о неизбежности скорой отставки и физического устранения премьера. Департамент полиции просто не мог организовать такого убийства: под угрозой была и жизнь самого Николая II, находившегося в том же зале киевской оперы. Смерть императора повлекла бы вступление на престол несовершеннолетнего наследника при регенте (им должен был стать великий князь Михаил Александрович), а это лишь усилило бы позиции вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны – сторонницы Столыпина. Его правые критики не могли так рисковать.
Приходится признать, что политическое положение Столыпина всё же оставалось достаточно прочным[45]. Отставки по политическим причинам в ближайшее время не предвиделось. Происходила не агония, а трансформация правительственного курса, его корректировка под влиянием обстоятельств и эволюции взглядов премьера.
Стратегическое соглашение с националистами было подступом к демократизации системы местного самоуправления, а значит – в перспективе и всего социального строя. Однако и октябристы продемонстрировали своё нежелание переходить в оппозицию, пока правительственная власть находилась в надёжных руках. Достойных политических преемников или альтернатив Столыпину никто так и не нашёл, что было дополнительным аргументом в пользу прочности его позиции.
Смерть Столыпина 5 сентября 1911 года ещё не означала отказа от его курса. Аграрная реформа накануне Первой мировой войны лишь набирала обороты. В 1912 году были приняты инициированные Столыпиным законопроекты о рабочем страховании, которое к началу войны охватило половину российских рабочих. Секрет успеха столыпинской программы заключался в том, что она, пожалуй, была наиболее прагматичным вариантом эволюционистской парадигмы развития России. Лишь Первая мировая война с её колоссальным напряжением и катастрофическими последствиями в конечном счёте свела её на нет.
Литература
Бок М.П. П.А. Столыпин: Воспоминания о моём отце. М., 1992.
П.А. Столыпин глазами современников. М., 2008.
П.А. Столыпин. Грани таланта политика. М., 2006.
П.А. Столыпин. Переписка. М., 2004.
П.А. Столыпин. Программа реформ. Документы и материалы. В 2 тт. М., 2002.
Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия…: Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете. 1906-1911 гг. М., 1991.
Аврех А.Я. П.А. Столыпин и судьбы реформ в России. М., 1991.
Бородин А.П. Столыпин. Реформы во имя России. М., 2004.
Гайда Ф.А. Власть и общественность в России: диалог о пути политического развития (1910-1917). М., 2016.
Гайда Ф.А. П.А. Столыпин: консерватор и проблемы модернизации // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 2012. № 5. С. 79-107.
Дякин В.С. Самодержавие, буржуазия и дворянство в 1907-1911 гг. Л., 1978.
П.А. Столыпин. Биохроника. М., 2006.
П.А. Столыпин и исторический опыт реформ в России: К 100-летию со дня гибели П.А. Столыпина: Международная научно-практическая конференция. М., 2012.
Пётр Аркадьевич Столыпин: энциклопедия. / Отв. ред. В.В. Шелохаев. М., 2011.
Примечания
[1] Аврех А.Я. Царизм и Третьеиюньская система. М., 1966; Дякин В.С. Самодержавие, буржуазия и дворянство в 1907-1911 гг. Л., 1978.
[2] Бородин А.П. Столыпин. Реформы во имя России. М., 2004.
[3] Hosking G.A. The Russian constitutional experiment. Government and Duma, 1907-1914. – Cambridge, 1973; Rogger H. Russia in the Age of modernization and revolution, 1881-1917. – L., 1995; Weeks T.R. Nation and the State in late Imperial Russia. Nationalism and Russification on the Western Frontier, 1863-1914. DeKalb, 1996; Waldron P. Between two Revolutions: Stolypin and the politics of renewal in Russia. DeKalb, 1998; Ascher A. P.A. Stolypin. The Search of Stability in the Late Imperial Russia. Stanford, 2001.
[4] Conroy M.S. Peter Arkad`evich Stolypin. Practical Politics in the Late Tsarist Russia. – Colorado, 1976; Ryavec K.W. Russian bureaucracy: power and pathology. – Boulder, 2003; Late Imperial Russia: Problems and Prospects. Essays in honor of R.B. McKean. – N.Y., 2005.
[5] П.А. Столыпин. Грани таланта политика. М., 2006. С. 19-29, 31-35, 47.
[6] П.А. Столыпин. Переписка. М., 2004. С. 600.
[7] П.А. Столыпин. Биохроника. М., 2006. С. 106.
[8] Там же. С. 113.
[9] Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия…: Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете. 1906-1911 гг. М., 1991. С. 99, 102-103.
[10] Переписка Николая II и Марии Федоровны (1905-1906 гг.) // Красный архив. 1927. № 3 (22). С. 204.
[11] П.А. Столыпин. Переписка. С. 605-606.
[12] Шипов Д.Н. Воспоминания и думы о пережитом. М., 2007. С. 449-463.
[13] Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1991. С. 281-282.
[14] Тимашев С.И. Кабинет Столыпина: из «Записок» министра торговли и промышленности // Русское прошлое. Историко-документальный альманах. Кн. 6. СПб., 1996. С. 111.
[15] Бельгард А.В. Воспоминания. М., 2009. С. 336.
[16] Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия… С. 41.
[17] П.А. Столыпин. Переписка. С. 675.
[18] Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия… С. 50-62.
[19] Там же. С. 93.
[20] П.А. Столыпин. Грани таланта политика. С. 70, 485.
[21] Вопросы общественной жизни // Вестник Европы. 1911. № 5. С. 425.
[22] Дякин В.С. Указ. соч. С. 142-163, 192-211.
[23] Аврех А.Я. П.А. Столыпин и судьбы реформ в России. М., 1991. С. 65.
[24] Бородин А.П. Государственный совет России (1906-1917). Киров, 1999. С. 124.
[25] Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия… С. 148, 304, 340.
[26] П.А. Столыпин. Грани таланта политика. С. 481.
[27] П.А. Столыпин. Переписка. С. 21.
[28] Государственная дума. Указатель к стенографическим отчётам. Созыв III. Сессия I. СПб., 1908. С. 49-311.
[29] Из кулуаров Государственной думы: информационные листки «Осведомительного бюро» за 1911 год. Подготовка текста, вступительная статья и примечания И.В. Лукоянова // Нестор. Журнал истории и культуры России и Восточной Европы. № 7. Технология власти: источники, исследования, историография. СПб., 2005. С. 91-92.
[30] Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания (1903–1919 гг.). Т. 1. М., 1992. С. 388.
[31] П.А. Столыпин. Грани таланта политика. С. 491; Коковцов В.Н. Указ. соч. Т. 1. С. 388.
[32] Новое время, 6 марта 1911 г.; Голос Москвы, 6 марта 1911 г.
[33] Бородин А.П. Столыпин. С. 115; Он же. Государственный совет России (1906-1917). С. 200-203.
[34] Из архива С.Ю. Витте. Воспоминания. Т. 1. Кн. 2. СПб., 2003. С. 881-882; Бок М.П. П.А. Столыпин: Воспоминания о моём отце. М., 1992. С. 205-206.
[35] РГИА. Ф. 669. Оп. 1. Д. 7. Л. 58 об.
[36] П.А. Столыпин. Биохроника. С. 355.
[37] Новое время. 1911. 6 августа.
[38] Палеолог С.Н. Около власти. Очерки пережитого. М., 2004. С.164.
[39] Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909-1917 гг. / 1911 год. М., 2002. С. 197-207.
[40] П.А. Столыпин. Переписка. С. 428-430.
[41] Там же. С. 613.
[42] Коковцов В.Н. Указ. соч. Т. 1. С. 405-406.
[43] Падение царского режима. Стенографический отчет допросов Верховной следственной комиссии. Т. 6. М.; Л., 1926. С. 252.
[44] Аврех А.Я. Столыпин и Третья Дума. М., 1968. С. 404.
[45] Бородин А.П. Столыпин. С. 198-218.
