11.01.2021
Алексей Ильяшевич
Литва готовится отмечать 30-летие кровопролития у Вильнюсской телебашни 13 января 1991 года, в котором литовские власти обвинили советских военных и под страхом уголовного преследования запретили обсуждать иные версии гибели 14 человек под стенами телецентра. По «делу 13 января» в Литве проходит более 60 фигурантов, но только отставному российскому офицеру Юрию Мелю уже седьмой год приходится сидеть за решеткой. Меля уличают в преступлениях против человечности за выломанный забор и несколько холостых выстрелов в воздух. О том, как чувствует себя Юрий Мель, почему суд отказывается менять ему меру пресечения и как «дело 13 января» освещают в литовских СМИ, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал адвокат Меля Ришардас Бурда.
— Г-н Бурда, в каком состоянии сегодня находится Юрий Мель? Позволяют ли ему видеться с родственниками?
— Сегодня он пребывает в Кибартайском исправительном доме вместе с другими осужденными за различные преступления.
Здесь есть определенный вызов, поскольку Мель не уголовник, он никого не грабил, не убивал, не насиловал и так далее.
У него не криминальная статья, его нельзя приравнивать к другим заключенным.
Если говорить о встречах с родственниками, то из-за ситуации с коронавирусом они прекращены. Но и до карантина возникали проблемы, связанные, к примеру, с визовым режимом. К адвокату доступ не ограничен. По переписке каких-то строгих ограничений тоже пока нет.
Эмоциональное и физическое состояние Меля я оцениваю как удовлетворительное. Настрой боевой.
Он понимает, что стал заложником ситуации и что ему приходится отвечать за всех. В «деле 13 января» более шестидесяти фигурантов, но только Юрия Меля заключили под стражу. Даже Геннадий Иванов избежал этой участи.
Адвокаты в процессе рассмотрения дела неоднократно просили изменить Мелю меру пресечения. Различные варианты предлагали — залог, домашний арест, использование специальных средств отслеживания передвижения. Суд свою позицию не меняет.
— Почему?
— Прозвучали два аргумента. Во-первых, Мель проходит по статье, за которую предусмотрено пожизненное заключение. То есть его уличают в совершении тяжкого преступления. Во-вторых, он якобы может сбежать от правоохранительных органов.
Оба эти аргумента совершенно несостоятельны.
Потому что тяжесть совершенного преступления не может быть основанием для бесконечного продления срока содержания под стражей.
Да и как Мель может сбежать? Современные технические средства позволяют исключить такую опасность. Это даже ребенку понятно.
— Если Мель может скрыться от литовских правоохранителей, то это проблемы самих правоохранителей, не так ли?
— Понимаете, это просто несерьезный аргумент. Здесь нечего обсуждать. Квалификация правоохранительных органов позволяет контролировать передвижение любого человека 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Его координаты будут известны с точностью до метра. Но суд почему-то не рассматривает такой вариант.
— Поправьте меня, если я ошибаюсь: в уголовном судопроизводстве есть понятие «лишение свободы», а есть «ограничение свободы». Скажем, если человеку запрещают покидать черту города и предписывают находиться дома с 22.00 до 6.00, то это ограничение. Но подойдет ли такой вариант для Меля? Он ведь гражданин России — у него в Литве нет дома.
— Это не проблема. На ранних стадиях мы предлагали снимать для Юрия квартиру. Затем рассматривался вариант гостиницы. Из-за ситуации с коронавирусом гостиничный бизнес сильно пострадал — почему бы ему не помочь?
Мы предлагали правоохранителям выбрать любую гостиницу, в которой можно было бы содержать Меля и следить за ним с помощью GPS-датчика. Здесь нет никаких сложностей. Ни технических, ни организационных, ни финансовых.
Если бы суд разрешил переместить Юрия в гостиницу, мы бы с прокурором решили этот вопрос в течение нескольких часов, а то и быстрее. Было бы желание.
В наших интересах — в интересах стороны защиты, — чтобы Мель не нарушал условия домашнего ареста. Сам термин «домашний арест» не обязательно подразумевает, что у человека должен быть собственный дом в личном пользовании. Это несерьезный аргумент.
— Представитель суда по связям с общественностью Вильма Будене сообщила, что поданное адвокатом прощение о смягчении меры пресечения в виде задержания следует отклонить, поскольку осужденный Юрий Мель отбывает наказание в виде лишения свободы по собственному желанию и в этом смысле не является задержанным. Такую информацию распространили СМИ. Как ее понимать?
— Здесь есть юридические тонкости. Поначалу Юрий Мель находился в следственном изоляторе Лукишкес. Худших условий содержания, чем там, вы, пожалуй, не найдете во всей Литве. В камерах три на четыре метра сидят по десять человек. Но нового следственного изолятора еще не было. Поэтому Мель решил отбывать наказание, чтобы улучшить свои условия содержания под стражей.
Своим решением он не признал вину, не признал приговор суда. Но суд все равно рассматривает его как отбывающего наказание.
Лицу, отбывающему наказание, меру пресечения изменить нельзя. Вот такая юридическая эквилибристика.
Я хочу подчеркнуть, что в деле нет отдельного распоряжения суда, по которому Мель переходит в статус отбывающего наказание. Его перевели в Кибартай по личной просьбе. На этом мы акцентируем внимание.
— Со стороны трудно понять, является ли этот процесс актуальным для самих литовцев. Людей вообще интересует «дело 13 января»?
— Оценить актуальность можно по реакции литовцев на те немногочисленные сообщения о судебном процессе, которые появляются в СМИ. Подчеркиваю — немногочисленные.
Информационное сопровождение этого дела во время его рассмотрения Вильнюсским окружным судом было крайне вялым.
Сегодня ситуация не изменилась. Может создаться впечатление, что «дело 13 января» давно завершилось либо его вообще нет.
Местная печать возбуждалась очень редко. Когда, к примеру, выносился приговор или адвокаты ходатайствовали об изменении меры пресечения. В остальное время — тишина. При этом я замечаю, что сообщения о «деле 13 января» набирают очень мало просмотров и комментариев.
Лично для себя я делаю вывод, что граждан Литвы этот судебный процесс совершенно не интересует.
Возможно, он интересует политиков. Специалисты в области юриспруденции тоже за ним наблюдают.
Мне жаль, что нет общественного резонанса. Хотя «дело 13 января» считается резонансным, историческим. Речь идет о событиях, которые связаны с обретением Литвой независимости. 11 марта 1990 года была объявлена независимость, а 13 января 1991 года ее защитили.
Казалось бы, это должно быть у всех на устах. Но мы видим совершенно иную ситуацию.
Местная пресса вообще не обращается с просьбами об интервью или комментариях к адвокатам. Если о деле 13 января что-то пишут, то представлена только одна позиция — позиция прокуратуры.
Стороне защиты донести до общественности свою позицию практически невозможно. Мне трудно вспомнить хоть одно интервью адвоката по этому делу, которое было бы опубликовано в литовском издании.
— Подозреваю, что если кто-то в Литве рискнет опубликовать такое интервью, то у него начнутся проблемы…
— Возможно. Я не знаю, в какие рамки поставлены журналисты. Могу лишь констатировать, что нет открытой дискуссии, в которой были бы представлены мнения двух или более сторон. Давайте сядем и поговорим! Вот государственный обвинитель, вот адвокат, вот независимый эксперт.
К сожалению, в Литве этого нет.
Аналитический портал RuBaltic.Ru
