Поселок Сокол: состояние сносное
Минувшим летом одна из московских достопримечательностей — поселок Сокол, давший название станции метро, — лишилась еще одного старинного дома. Владелец разобрал коттедж, построенный по проекту Николая Марковникова в 1927 году, — в нем когда-то давал домашние концерты молодой Шостакович. Поселок охраняется государством как региональный объект культурного наследия, но парадоксальным образом снос его исторических домов сам по себе оказался законен. В причинах юридического и градозащитного парадокса разбирался «МК».
То, что поселок Сокол меняется вместе с Москвой, хотя при этом является своеобразным заповедником, стало уже привычным для жителей района. Здесь всегда была своя атмосфера, несколько «ненашенская» по московским меркам, больше похожая на дух престижных стародачных (для генералов и многотомных писателей) подмосковных поселков. Одним из которых — причем самым центральным — Сокол, в сущности, и является.
Это первый парадокс места: строили как инновационный, по модели «города-сада» британца Эбенезера Говарда, поселок будущего, место не отдыха, но гармоничной жизни. Уже через десять лет получились роскошные дачи в шаговой доступности от метро. По мере наступления городских кварталов сознание ценности места для жителей Сокола росло, а вместе с ним развивалось и самоуправление (благо для него возможности были в советском законодательстве и остаются в нынешнем).
Дома Сокола начали более или менее массово перестраиваться (а точнее, заменяться на современные коттеджи) в 1990-х, как только оказалось возможным оформить собственность на участки. Кстати, вот еще одна нетипичность поселка художников: Москва в те времена избегала оформлять в собственность землю под домами «частного сектора» в остатках сел, слобод и поселков. Вспомним Бутово, или «Речник», или недавно снесенную деревню Терехово — во всех этих случаях у владельцев домов были документы лишь на пользование землей, но не на собственность. А Сокол оказался особым случаем.
Жители поселка в те годы разделились на две примерно равные по численности, но разные по возможностям группы. Первые — «старая аристократия» — стремились сохранить поселок как таковой в неприкосновенном состоянии, понимая, что залог спасения Сокола от застройки лишь в его заповедности, мемориальности и громких именах проектировавших коттеджи архитекторов (тот же Марковников, братья Веснины, Николай Колли и другие). Вторые — покупатели сверхдорогой недвижимости в Соколе — хотели иметь на своем «бриллиантовом» участке хороший капитальный дом со всеми удобствами: о возможности довести до такого состояния исторические деревянные коттеджи эти владельцы не думали.
Многие не думают и сейчас — судя по тому, что сносы продолжаются. В минувшем июле был снесен дом Шимановских, на его месте будет построен новый особняк. Ровно год назад — летом 2023-го — разобрали соседний дом 23 по улице Сурикова, построенный по проекту братьев Весниных. В 2021 году демонтирован дом первого «штатного» врача поселка А.П. Тамбовцева (ул. Брюллова, 10). Это, кстати, был один из шести экспериментальных домов 1927 года, на которых испытывали применимость различных материалов в индивидуальном строительстве: одинаковые по проекту дома были построены из обычного и пористого кирпича, торфо-фанеры, шлакоблоков и дерева (последний и был снесен). Три дома уже утрачены и остались только в книге 1931 года «Опытное жилищное строительство».
До этого — в 2015-м — один из «громких» сносов, также дома по проекту Весниных, произошел на углу улицы Левитана. Тогда градозащитники совместно с активистами за сохранение поселка направили ряд запросов в Департамент культурного наследия и другие органы. После чего выяснилось: хотя поселок представляет собой объект культурного наследия как единое целое, предметом его охраны оказались планировочная структура и расположение домов. Иными словами, многоэтажками его застраивать нельзя, а вот заменять отдельные дома ненаказуемо. Правда, лишь с санкции департамента.
И действительно, большинство домов, выстроенных в последние полтора десятилетия в Соколе взамен снесенных или сгоревших, выглядят намного аккуратнее, чем постройки «святых девяностых». И мотивация владельцев более чем понятна. Профессиональная реставрация не только делается долго, дорого и требует редких специалистов по деревянной архитектуре, но и превращает дом в «музей самого себя» — удобства в нем остаются на уровне (пусть и продвинутом) 1920-х годов. А далеко не все из имеющих условный миллиард на такой участок готовы жить в музее и мириться с его неудобствами.
Решение проблемы возможно двумя путями, причем можно двигаться одновременно по обоим. С одной стороны, реставрация и приспособление к современной жизни старых деревянных домов могут и должны стать не искусством, но технологией: готовые решения, линейки поставщиков и подрядчиков. Это пригодилось бы не только для элитарных поселков вроде Сокола, но и для миллионов деревенских домов в три окошка с наличниками, которые нуждаются в сохранении и продлении жизни.
С другой стороны, бережное отношение к наследию должно стать престижным среди по-настоящему богатых людей, имеющих деньги на такие проекты и, главное, участки. Это постепенно происходит: так, в Москве отреставрированы частными владельцами уже десятки особняков за последнее десятилетие.
Вот только темпы того и другого, увы, невысокие: пока до владельцев «доходит», тот же Сокол может и не дожить.
