Они познакомились 8 лет назад в спортивном зале. Ей было 18, ему – 19. Она заканчивала школу, он учился в вузе. Когда Юля уехала на учебу в Смоленск, они с Володей не потеряли друг друга из виду. То она приезжала в Людиново, то он ездил на свидания в Смоленск. Летом 2019 поженились.
– С рождением детей мы решили сначала подождать и купили собаку. Соня – джек-рассел-терьер, как в фильме «Маска». Она с нами до сих пор, это наш первый ребенок. Если с Соней что-то случается, сильно переживаем, принимаем очень близко к сердцу. Она – член семьи. Когда с Володей все это произошло, Соня потеряла интерес к жизни, стала грустить. Он для нее – все.
У Володи в дипломе написано «технолог машиностроения», и после института он пошел мастером на чугунолитейный завод. Все получалось, но быстро понял, что это не его: он из тех, кто любит работать руками. Поэтому решил стать арбористом, то есть высотным пильщиком деревьев. Такой специальности в российском классификаторе профессий пока нет, и специалистов, как Владимир, называют древесными альпинистами. Спилить дерево, обрезать ветви – их работа. Дело опасное и сложное, особенно на кладбище, где частокол памятников, крестов, могильных оград…
Но Владимиру все удавалось. В его руках любая работа горит. Сколотил маленькую бригаду, зарегистрировался самозанятым, выигрывал тендеры, пошли заказы. В Людинове он считался одним из лучших мастеров, его бригаду звали и в другие города.
7 августа 2020 года в семье родился сын Захар. Володя с Юлей были очень счастливы. Красивые, молодые, спортивные – все у них ладилось.
В тот день, 17 июня этого года, он поехал в поселок Воскресенское: бригада получила муниципальный заказ спилить старые деревья на городском кладбище. Не все арбористы берутся за такую работу, и Володя, случалось, отказывался.
– Липа была сухая. Но я седьмой год в этой профессии и неоднократно сталкивался с такими деревьями. Взобрался на вершину с пилой и понял, что надо закрепить страховку на соседнем дереве. Оно было ветвистое, и мне никак не удавалось накинуть веревку. А липа внизу оказалась настолько трухлявой, что от небольшой раскачки не выдержала и сломалась. У нас говорят: если упадешь вниз, то вместе с деревом. Так и случилось, – свой полет Володя помнит до последней секунды.
Потом в его истории болезни будет написано: «Открытое проникающее ранение позвоночного канала на уровне 11-12 позвонков, потеря проводимости, нарушение функций органов ниже области травмы, нарушение работы нижних конечностей».
Сильнейшую боль от удара перекрыла ватная слабость. И еще он понял, что не чувствует ног. Все это время, пока не приехали «скорая» и МЧС, Владимир находился в сознании и не терял самообладания. Его напарники окаменели и не понимали что делать. Он сказал: «Вызывайте «скорую», номер 112».
Один звонил, другой поддерживал своего бригадира руками, чтобы его пронзенное железным штырем тело не опустилось еще ниже. В таком положении Володя провисел около часа.
Девушка-фельдшер ужаснулась: она никогда не видела такой страшной картины. В полной растерянности она повторяла: «Я не знаю, что надо делать…» Володя попросил: «Вколите обезболивающее!»
Когда сотрудники МЧС гидравлическими ножницами стали резать ограду, содрогание металла отзывалось чудовищной болью. Вместе с торчащим из груди куском арматуры Володю положили боком на носилки и повезли в ближайшую больницу.
– Мы не сразу узнали, – воспоминания о самом страшном дне их жизни даются Юле с трудом, у нее то и дело сдавливает горло от подступающих слез. – Вова сказал, чтобы нам с его мамой не звонили, а сообщили сначала его брату. Он всегда думает о других. Светлана Владимировна прибежала ко мне вся в слезах. Спрашиваю, что случилось, а она только: «Юля…» – и не может произнести ни слова. Я сразу поняла: что-то с Вовой, только спросила: «Он живой?» Она кивнула. Я собрала Захара, и мы поехали в больницу.
Владимира в это время уже готовили к экстренной операции. Его самые близкие люди дежурили у дверей операционной. Вышел врач: «Я сделал все, что было в моих силах. Он сейчас в реанимации. Находится в сознании, но есть минус. По парню видно, что у него страдают ноги. Пока что он их не чувствует. Я простой хирург, а ему требуется операция на позвоночнике, потому что произошел перелом 11-го и 12-го позвонков с ушибом спинного мозга. Если в Калуге сегодня найдем свободный реанимобиль, и ваш муж будет транспортабелен, то его надо срочно перевозить. В нашей больнице нет отделения нейрохирургии, поэтому больше мы ничего сделать не сможем».
Им сказали, что реанимобиль будет через три часа, и у них есть время привезти Володе самое необходимое.
Юля съездила домой, быстро собрала вещи, взяла паспорт мужа, полис ОМС и через полтора часа была у входа в больницу. Там уже ждал реанимобиль.
– Выходит медсестра: «Вы вовремя приехали, вашего мужа сейчас будут вывозить, и вы сможете его увидеть!» Это был самый тяжелый момент, – на том конце становится тихо, будто прервалась связь, и я только слышу, как всхлипывает Юля. Потом берет себя в руки. – Он лежал на носилках, увидел нас и приподнял голову. Мне разрешили подняться в реанимобиль. Вова сказал: «Прости меня. Береги Захара!»
Оперировали в Калужской больнице всю ночь. Юля звонила каждые пять минут, чтобы задать один вопрос: «Операция еще идет?» Эхом ей отвечали: «Еще идет!»
В шесть утра она набрала номер ординаторской. Трубку снял оперировавший Володю нейрохирург.
– Меня трясло от волнения, но я так надеялась, что услышу что-то хорошее. Верила в чудо, потому что Вова очень сильный человек. «Вы ему кем приходитесь?» – спросил доктор. – «Супругой». – «Что я могу вам сказать? Травма очень тяжелая, операция была сложная». – «Скажите, а будет ли он ходить?» – «Как вас зовут? – «Юля». – «Юля, подождите про ходьбу! Вопрос стоит по-другому. Тут сейчас речь идет о жизни и о смерти. Главное, чтобы он выжил…»
Он находился в реанимации, звонить можно было только на сестринский пост. Там отвечали: «Состояние стабильно тяжелое!» Так прошли первые сутки после операции.
– На следующий день ему дали телефон, и он позвонил сам. Я услышала слабый голос человека, которого ничего не радует. С того момента началась наша борьба. Мы поехали в Калугу всей семьей: мы с сыном и наши с Володей мамы. Остановились у родственников.
Он нуждался в уходе, потому что ничего не мог сам. Ни повернуться, ни чашку взять в руки, ни умыться. Молодой спортивный парень оказался в ситуации полнейшей беспомощности.
Юля не раздумывала ни минуты. Володя всегда заботился о ней и о сыне, теперь настала ее очередь. Они распределили обязанности: ее мама взялась сидеть с Захаром, которому тогда не исполнилось и года. Вовина мама сказала, что будет готовить сыну еду: Володе после операции требовалось белковое питание. А Юля буквально поселилась в больнице, чтобы ухаживать за мужем. После того как она сдала тест ПЦР на коронавирусную инфекцию, ей сказали: «Вы теперь без выхода. Остаетесь в палате».
Она была кормящая мать, ей не хотелось раньше времени отлучать ребенка от груди. Поэтому Юля каждый день сцеживала молоко и передавала маме через окно, чтобы Захар получил перед сном свою бутылочку.
Володя лежал в отделении нейрохирургии. Каждый день проводились медицинские процедуры. Перевязки, пункции, капельницы… Потом возникла новая проблема. Выяснилось, что, когда металлический штырь вошел в спину, он повредил легкое, и образовалась гематома. Врачи делали все, чтобы избежать операции. В межреберье вставляли трубку и пытались откачать из легкого жидкость и запекшуюся кровь, но ничего не выходило. Приняли решение: делать экстренную операцию по удалению гематомы.
– Его перевели в отделение торакальной хирургии. Поставили дренажную трубку для отвода крови, жидкости и воздуха, скапливающихся вокруг легких после операции. Мы надували шарики, чтобы разработать легкие. Вова все время был лежачий больной. Даже просто сидеть на кровати без поддержки он не мог. Постепенно начали пробовать посадить его в инвалидную коляску. Тренировались по 10 минут. Следующий шаг – учиться пересаживаться в коляску. Я крепкая, но все равно его не осилю. Медсестры мне помогали. Он начал ездить на коляске, и это было чудо в нашей ситуации.
Настал день, когда в больнице сказали, что они сделали все, что от них зависело, и держать Владимира дальше не имеет никакого смысла. Дальнейшее зависит от него самого и от родных, потому что нужна интенсивная реабилитация.
Юле сейчас 25, Володе – 26. В их возрасте не копят на черный день. Разве можно думать о подушке безопасности, когда ты молод и полон сил? Поэтому все сбережения семьи ушли моментально. Корсеты, пеленки, памперсы, питание – деньги закончились быстро. Когда реабилитационный центр выставил счет на 400 тысяч рублей, пришлось бросить клич среди родственников и друзей. Деньги собирали полтора месяца. Коллеги купили Володе дорогостоящую инвалидную коляску активного вида.
Но что будет дальше? Юля пока не работает, она находится в отпуске по уходу за ребенком. Владимиру придется выбирать новую профессию. Когда это будет, не знает никто.
Уже первая реабилитация дала поразительные результаты. Когда Юля приезжала навещать мужа, она узнавала своего прежнего Вову. Он начал улыбаться, смеяться. Научился самостоятельно пересаживается из коляски в кресло. Уже пробует стоять с поддержкой.
Ног он пока не чувствует. МРТ показало, что у Володи спинальный шок. Это очень тяжелое осложнение разрыва спинного мозга, когда нарушена проводимость. Длительность этого шока нельзя спрогнозировать. Она может составлять несколько недель и даже месяцев. У молодого здорового человека есть шансы восстановиться. Но врачи осторожны в прогнозах.
«Ты сделаешь первый шаг и пойдешь!» – Юля всегда поддерживает мужа и ни секунды не сомневается в том, что у них все получится. Володя не из тех, кто жалуется и падает духом.
Сейчас Володя проходит восстановление по полису ОМС в Пироговском реабилитационном центре. Это еще одна ступенька к возвращению в нормальную жизнь. Но до вершины еще очень далеко.
Они живут на четвертом этаже дома без лифта. Без посторонней помощи Володе ни спуститься, ни подняться. Обычно требуется помощь трех человек. Двое несут его на руках, третий тащит коляску.
Только маленький Захар еще не понимает, что с папой стряслась большая беда. Он чувствует силу, тепло и надежность отцовских рук.
– Прогнозов нет. Врачи говорят: «Все в ваших руках!» Это не самое страшное, что могло случиться. Люди и не из таких травм выкарабкиваются, – говорит мне Владимир. – В профессию я, конечно, уже никогда не вернусь. Даже смотреть на деревья не хочется. Мне нравится работать руками по железкам, по дереву. Что-нибудь придумаем!
