Формально 2-я мировая считается войной моторов. Авиация, танки, бронетранспортеры… В вооруженной до зубов немецкой армии, казалось бы, вообще не было места какой-то гужевой тяге.
Но это далеко не так. Не все знают, что в самой настоящей немецкой пехотной дивизии, с танками, мотоциклами и другой техникой, по штату полагалось более 5 тысяч лошадей.
По плану «Барбаросса», на июнь 1941 года на Восточном фронте у немцев было 625 тысяч лошадей, а уже в 1942-м — 1 млн 250 тысяч. И для тыловых служб было огромной проблемой накормить эту «армию». Ведь одна «лошадиная сила» в день съедала около 10 кг фуража.
После речи Сталина 1941 года Красная Армия при отступлении сжигала за собой все припасы, которые не могла отправить в тыл. В плане заготовок фуража для животных немцы на оккупированных территориях приходили на пепелище: ни сена, ни соломы. Местное население всячески саботировало заготовку кормов для рейха. Их для гужевой тяги за сотни километров приходилось поставлять из Германии.
Почему мы говорим об этом сегодня? Дело в том, что вместе с немецким сеном и соломой в СССР завозились и семена растений. Их следы в Центральной России, где в период с 1941 по 1943 гг. стояли соединения группы армии «Центр», и сегодня находят ученые ботаники.
— Сена из Германии для группы армии «Центр» требовалось сотни тысяч тонн, — поясняет доктор биологических наук, сотрудник МГУ Андрей Щербаков. — Сначала нужно было его привезти на какую-то железнодорожную станцию в России, где его перегружали для транспортировки на главные армейские склады. Затем оттуда развозили по дивизиям, полкам и ротам. На каждом этапе просыпались семена разных чужеземных трав, которые давали свои всходы на нашей территории…
Он рассказывает, что для изучения ситуации ученые-ботаники из МГУ, Главного Ботанического сада РАН, Тверского, Смоленского, Орловского, Брянского университетов выходят в совместные экспедиции дважды в год — в начале и в конце сезона. С учетом того, что такие исследования в России начали проводиться спустя 75 лет после оккупации, можно говорить о значительном воздействии полемохоров (так называют занесенные при военных действиях растения) на аборигенную флору.
Чаще всего они встречаются на местах длительной немецкой стоянки. В районах бывших на тот момент армейских складов и железнодорожных узловых станций, куда поступали грузы из фатерлянда.
Ученые обращают внимание, что места сосредоточения чужеродных трав встречаются также непосредственно на бывших боевых позициях. В районе Ржевско-Вяземского плацдарма (Тверская область), где гремели ожесточенные сражения, они местами и вовсе стали массовыми.
Как рассказывают военные эксперты, немцы, имевшие богатый боевой опыт, грамотно маскировали свои укрепления.
«Когда сходит снег, на фоне пожухлой травы обнажалась рыжая земля окопов, которые хорошо видел противник и вел по ним прицельный огонь».
Немцы еще с осени свои укрепления засевали травосмесями, укрывали их соломой, и по весне все было ровно и одноцветно. Что позволяло солдатам вермахта скрывать огневые точки, вести наблюдение за противником, оборудовать снайперские лежбища.
В общем, заносных семян на российской земле немало.
Кстати, Красная Армия тоже оставила свой неизгладимый след из благородных российских трав, когда перешла в масштабное наступление и гнала фашистов до самого Берлина. В частности, на Одере — с польской и немецкой сторон. Даже русские казаки, побывавшие в Париже после разгрома армии Наполеона, оставили там 4 или 5 нашенских трав типа пастушьей сумки, иван-чая и еще что-то.
Как говорится, круговорот травы в природе.
Трудность для исследователей заключается в том, чтобы отделить зерна от плевел, то есть определить, что какие-то растения к нам были занесены именно в годы Великой Отечественной войны. На сей счет у ученых разработана целая система «фильтров», благодаря которым удается восстановить «биографию пришельца».
Даже опытные ботаники, изучая находки, не всегда могут определить их вид, причисляя к реликтовым растениям, которые чудом сохранились с древних времен и которые нам необходимо беречь как зеницу ока. В некоторых российских регионах такие виды даже заносятся в Красную книгу как особо охраняемые. Возможно, и французские ботаники, плохо знакомые с российской флорой, принимают наш иван-чай за редкостную находку.
Словом, как бы некоторые современные политики ни пыжились, отделяясь от России своими Евросоюзами, а получается, что все мы одной травой мазаны. Российские ботаники даже встречают растения из США, случайно к нам попавшие с военными поставками по ленд-лизу.
В окрестностях Гатчины, Павловска Ленинградской области, под Великими Луками (Псковщина) сегодня есть чудо-поляны с травами даже с Пиренейского полуострова. Как они сюда попали? Каким ветром занесло? Также во время войны. Испания, которая якобы сохраняла нейтралитет во 2-ю мировую, активно снабжала немецкую армию фуражом для лошадей — вот и осталось на нашей земле ее разнотравье. Если перефразировать известную песню, можно сказать, что испанская волость в России есть.
Однако с природой, считают ученые, нужно обращаться очень осторожно. Некоторые виды растений, оказываясь в другой климатической среде, могут превратиться в настоящее биологическое оружие. Как пример — растения из рода амброзии, встречающейся и в Московской области. Они обладают сильными аллергическими свойствами. На Юге России, где амброзия пустила корни, аллергики сопливятся и плачут: так на них действует пыльца растения. В Подмосковье, к счастью, пыльца не успевает вызревать, и в этом плане все более-менее спокойно. Но это пока. Никто не знает, как завезенные с дальних краев виды могут повести себя в дальнейшем.
Американский клен вытесняет наши аборигенные деревья, растущие вдоль рек. В Москве, около речки Сетуни, или в Орле, вдоль Оки, его уже целые плантации.
«Иноземные виды попадают к нам, где у них нет естественных врагов, и некоторые из них внедряются в нашу экосистему и начинают бесчинствовать».
К счастью, большинство заносных растений вполне безобидные для здоровья человека. Но, распространяясь, они иногда подавляют целебные отечественные лекарственные травы. Как, например, случилось с нашей чередой трехраздельной, которую теснит американская череда олиственная.
* * *
Зачем же ученые тратят силы и время на «дела давно минувших дней»? Как мы уже сказали, некоторые из заносных растений ошибочно считались реликтовыми, требующими специальной охраны. А такие мероприятия — дело недешевое. К тому же, зная, какие растения способны длительное время удерживаться в местах заноса или даже расселяться и внедряться в природу, мы можем ориентировать наши фитосанитарные службы на отслеживание подобных нежелательных пришельцев. Чтобы ситуация с борщевиком не повторялась снова и снова.
