От автора. В 2017 г. Институт Русского зарубежья вместе с Орловским государственным университетом имени И.С. Тургенева и Представительством Россотрудничества в Республике Молдова выступил соорганизатором научно-практической конференции «Провинциализм: сохранение самобытности или самоизоляционизм?», состоявшейся 11-12 ноября в Российском центре науки и культуры в Кишинёве. Сама проблема провинциализма редко становится предметом научного и экспертного анализа и потому было крайне интересно принять в ней участие, тем более в – Молдавии, где эта тема приобретает черты иллюстративной.
2020 год, обостривший, наверное, все копившиеся на протяжении долгих лет проблемы, мне кажется, на новый уровень поднял и вопрос соотношения глобального и локального, столиц и провинций, национального и универсального. Отражением этого, думается, стала, в том числе и дискуссия между «русскими националистами» и «русскими имперцами», и в целом усиление в России позиции тех, кто ратует за «новый изоляционизм».
Поскольку данный текст ранее в сети не публиковался, будучи представленным лишь в сборнике материалов научной конференции, я решил его опубликовать в открытом доступе на портале RUSSKIE.ORG, надеясь тем самым на то, что он будет интересен и с точки зрения нынешних дискуссий о соотношении национального и универсального, и с точки зрения проблематики современного Русского зарубежья.
Вынесенный в название нашей конференции вопрос «Провинциализм: сохранение самобытности или самоизоляционизм?» только на первый взгляд касается локальных проблем и локальных сообществ. В современном глобализирующемся, а вернее – уже глобальном мире, локальное зачастую выступает концентрированным выражением глобальных процессов и глобальных проблем.
В 2017 г. мы отметили 100-летие Октябрьской революции – глобального мирового события, без всякого сомнения, ключевого события ХХ века, изменившего не только Россию и весь мир. При этом великая русская социальная революция базировалась на интернациональной основе, ее методология была вненациональна, если не сказать – антинациональна. Не случайно до сих пор в русском обществе существуют полярные оценки тех событий, и одним из убедительных аргументов сторонников негативистских оценок Революции является колоссальная цена, которую России пришлось заплатить за советскую модернизацию и реализацию на практике марксистской утопической теории.
Бесспорно, одной из жертв советского эксперимента стала «русская провинция» в широком смысле этого слова как хранительница национальной традиции и национальной памяти.
Безвозвратно уничтоженное русское крестьянство, составлявшее демографическую основу Российской империи, разоренные и умершие русские деревни, получившие в хрущевские годы позорное клеймо «неперспективные», деградирующие малые исторические города – колыбель Русской цивилизации, с разрушенными или разрушающимися православными храмами и памятниками национальной истории – тому было зримое подтверждение.
Но это – одна сторона медали. На другой стороне – проведенная в предельно сжатые сроки индустриализация, позволившая победить в Великой Отечественной войне, статус второй великой державы, прорыв в космос, великие достижения в науке и технике, создание мировой социалистической системы – глобального советского проекта.
Рассуждения о причинах краха этого проекта увели бы меня далеко за пределы тематики нашей конференции. Но об одной причине, и, на мой взгляд – ключевой, я все же скажу. Точнее, вначале я приведу цитату из знаменитого выступления великого русского писателя В.Г.Распутина на Первом съезде народных депутатов СССР 1 июня 1989 г. Тогда, в ответ на все нарастающие обвинения националистически настроенных депутатов из союзных республик, он сказал: «А может быть, России выйти из состава Союза, если во всех своих бедах вы обвиняете её и если её слаборазвитость и неуклюжесть отягощают ваши прогрессивные устремления? Может, так лучше? Это, кстати, помогло бы и нам решить многие проблемы, как настоящие, так и будущие. Кое-какие ресурсы, природные и человеческие, у нас ещё остались, руки не отсохли…» [1].
Позже В.Г.Распутина за эти слова обвинят чуть ли не в том, что он тем самым призвал Россию выйти из Союза и несет ответственность за распад СССР. Это, конечно, глупость. Дело в другом – это был крик коренной России, русской провинции, за счет которой во многом и создавался советский глобальный проект. Не случайно знаменитый писатель-деревенщик тогда еще добавил: «Не Россия виновата в ваших бедах, а тот общий гнет административно-промышленной машины, который оказался для всех для нас пострашней монгольского ига и который и Россию тоже унизил и разграбил так, что она едва дышит» [2].
Вот именно это противоречие между советской, выражаясь словами Распутина, «административно-промышленной машиной» и русской коренной Россией, русской провинцией, ярким представителем которой был он сам, и стало одной из причин краха СССР.
Потому что если бы не было острых внутренних проблем, никакие внешние противники, естественно стремившиеся уничтожить глобального конкурента, не смогли бы снести этого колосса.
Для русского народа, горячим защитником которого всегда был В.Г.Распутин, распад СССР стал настоящей геополитической катастрофой – за границами Российской Федерации оказалось 25 миллионов русских, ставших одномоментно, по словам В.В.Путина, «одним из самых больших, если не сказать, самым большим разделённым народом в мире…»[3].
С самой же Россией произошла поразительная вещь – отказываясь от советского проекта под лозунгами «вхождения в мировое сообщество», Российская Федерация на долгие годы вдруг оказалась глубокой провинцией этого самого сообщества, растратившей территории, людей, экономику, социальные завоевания, да и просто такую немаловажную для великой державы штуку как международный авторитет и влияние. Но это касалось не только России, но и всех без исключения бывших советских республик.
Не случайно З.Бжезинский писал, что «распад в конце 1991 года самого крупного по территории государства в мире способствовал образованию “черной дыры” в самом центре Евразии. Это было похоже на то, как если бы центральную и важную в геополитическом смысле часть суши стерли с карты земли» [4].
Еще вчера будучи вторым полюсом мира, мы вдруг стали провинцией глобального однополюсного мира.
Это, помимо прочего, означало, что, будучи провинцией, мы получаем из единственного центра мира – Запада в лице его гегемона США социально-политическую методологию (либеральную демократию в англосаксонских трактовках), ставшей основной в том числе и нашей политической науки, воплощенной в учебниках политологии, например, оттуда же мы получаем экономические правила игры, превращающие нас в лузера-провинциала, сидящего на кредитах МВФ, оттуда же мы получаем стандарты массовой культуры – с тотальным доминированием голливудского ширпотреба, оттуда же – и это самое страшное, мы получаем матрицу человеческих отношений, вместо привычного коллективизма и взаимоподдержки – примат товарно-денежных отношений, атомизацию общества и разрушение и так традиционно слабых у нас горизонтальных связей. И я здесь говорю не только о России, но и о всех бывших союзных республиках. Даже о тех, кто был в первых рядах интеграции в «евроатлантическое сообщество».
Тут в качестве примера «провинциализации» вполне можно привести, конечно, Прибалтику, которая во времена СССР была «европейским фасадом» Союза, а в ЕС стала глубокой европейской провинцией, со стремительно сокращающимся населением и почти полностью уничтоженной экономикой. Кстати, у европейских, преимущественно британских, туристов в Риге есть странная традиция – гадить у памятника Свободы – одном из главных символов Латвии [5]. Это у них что-то вроде флеш-моба. Очень символично.
Что же касается самой России. Каждый, кто знаком с концепцией «Русский мир» не по западным пропагандистским штампам, знает, что она формировалась как гуманитарный инструмент вписывания России в процессы глобализации.
На сайте Фонда «Русский мир» читаем: «Формируя «Русский мир» как глобальный проект, Россия обретает новую идентичность, новые возможности эффективного сотрудничества с остальным миром и дополнительные импульсы собственного развития» [6].
И все бы было хорошо, если бы процессы глобализации не проходили по правилам однополярного мира. Мира, который, как сказал Президент России в знаменитой «Мюнхенской речи» 2007 г. «означает на практике только одно: это один центр власти, один центр силы, один центр принятия решения. Это мир одного хозяина, одного суверена».
И потому нет ничего удивительного в том, что гуманитарная концепция «Русский мир» вскоре на Западе стала трактоваться вовсе не как мир Толстого и Достоевского, а как некая концепция нового русского империализма, возрождая застарелую западную русофобию времен «Большой игры» ХIХ века и «холодной войны» ХХ века.
Причем негативная трансформация восприятия на Западе этой концепции произошла вовсе не после начала трагических событий на Украине, когда против России развернулась настоящая информационная война, не после событий 08.08.2008 в Грузии, когда мы впервые увидели, как эффективно может использоваться информационная ложь в целях дискредитации геополитического конкурента. Точкой отчета здесь служит именно 10 февраля 2007 г. – «Мюнхенская речь» В.В. Путина, на которой впервые четко было заявлено, что Россия не согласна быть провинцией глобального мира, у нее есть свои национальные интересы и они связаны в том числе – с интеграцией нашего континентального пространства и с созданием Евразийского союза.
Что же касается зарубежного Русского мира, то и здесь так же остро стоит вопрос – каким образом будет проходить интеграция в глобальные структуры?
На правах восприятия ценностей принимающего сообщества с отказом от собственной традиции, языка и культуры? В виде сегрегации — создании закрытых русских общин, озабоченных лишь собственными интересами и не принимающими участия в жизни гражданского общества страны проживания? Очевидно, мы видим сегодня преимущественно именно эти два подхода, оба из которых – негативны и провинциальны в негативном смысле слова. Первый предполагает полный отказ от самих себя, второй, хотя и выглядящий как путь самосохранения, в действительности является обратной стороной первого – такого рода закрытые общества не имеют будущего.
Очевидно, что интеграция Русского мира и России в глобальные структуры в рамках навязанной однополярной модели заведомо означает безальтернативность этих двух вариантов. Русский мир обречен быть окраиной глобального мира, выстроенного по англо-саксонским лекалам.
Отказ от этой модели предполагает полноценное обретение Россией своей субъектности как одного из центров многополюсного мира и центра Русского мира.
Выстраивание отношений России с зарубежным Русским миром при таком подходе осуществляется на партнерской основе, с отказом как от патернализма по отношению к зарубежным соотечественникам, так и от игнорирования их проблем, чего зачастую требуют от России под предлогом «невмешательства во внутренние дела». Такой вариант означает, что русские и люди русской культуры, живущие в других государствах – полноценные члены гражданского общества стран их проживания, со всеми правами и обязанностями, но цивилизационно, духовно, культурно связанные с Россией как исторической родиной. И в этом плане выступающие естественным «мостом» для сотрудничества между Россией и государством своего проживания. Это путь «позитивной интеграции» в «принимающее сообщество» с сохранением собственной идентичности и сотрудничества по линии «общественной дипломатии» с Россией как метрополией. Это путь развития горизонтальных связей на уровне гражданских структур, как между русскими, живущими в различных странах, так и между гражданскими структурами стран их проживания и Россией.
Это, кстати, путь настоящей, а не «привнесенной» демократии, реальных, а не «виртуальных» общественных связей. Проблема в том, что те, кто больше всего твердит о демократических ценностях, как раз не желают именно такого пути, видя в «демократическом движении» прежде всего инструмент для удержания потенциальных геополитических конкурентов в положении провинциалов глобального мира.
Развитие горизонтальных связей – это и рецепт для русской провинции в позитивном смысле слова. Провинции как хранительницы традиций, как исторической и культурной основы народа, как «малой родины», как пространства родной природы.
Возрождение русской деревни, развитие малых и средних городов России, их инфраструктуры, транспортных коммуникаций, туристических маршрутов, региональной специализации и межрегионального сотрудничества. Возрождение русской провинции как места отдохновения от безумного темпа урбанизированных и оглобализированных столиц, как настоящего лица страны и народа.
Как это ни парадоксально, но возрождение русской провинции в России и выход из навязанного русским положения провинциалов глобального мира – вещи взаимосвязанные. Без корней не может быть роста, без традиций не может быть будущего. Открытость миру, устремленность в будущее, основанное на великих достижениях прошлого и прочном фундаменте традиций – вот формула нашего развития.
1. В.Г.Распутин. Выступление на Первом съезде народных депутатов СССР 1 июня 1989 года // http://www.agitclub.ru/vybory/gor89/sten/vyst14.htm
2. Там же.
3. Президент России. Обращение Президента Российской Федерации // http://www.kremlin.ru/events/president/news/20603
4. Бжезинский Збигнев. Великая шахматная доска. М. 2001.
5. Рига: почему-то на памятник Свободы писают британцы, а не русские // https://rus.postimees.ee/920998/riga-pochemu-to-na-pamyatnik-svobody-pisayut-britancy-a-ne-russkie
6. Фонд «Русский мир» // https://russkiymir.ru/fund/
Сергей Пантелеев, директор Института Русского зарубежья
